– Девочку спасаешь ты. И спасешь.
Пальцы геоманта выбили сложную дробь на апельсиновом стеклышке.
– Думаешь, это что-то изменит? – ровно проговорил он.
– Конечно. Добро всегда возвращается сторицей.
– Не надо ни добра, ни зла… Ладно. Пора двигаться дальше, поезда скоро перестанут ходить.
– А на этой станции что нужно сделать?
Ладонью с растопыренными пальцами геомант на несколько секунд накрыл слабо светящийся пятиугольник белого стекла.
– Я уже все сделал. Идем.
У перехода на кольцевую Сергей остановился, и оглянувшийся монах увидел на его лице тень неуверенной улыбки.
– Алексей, ты даже не представляешь, как я тебе на самом деле благодарен.
Тоскливо, тускло – не иметь.
Горько – иметь и потерять.
Страшно – жить, каждый день ожидая потери.
Четыре года, Меняла, большего тебе не было дано.
Помнишь? Через четыре года ты стоял в холле Онкологического центра. Почерк, которым была исписана медицинская карты жены, расшифровке не поддавался; ты листал страницы, пытаясь что-нибудь понять. Вклеенный в карту отпечатанный лист можно было хотя бы прочитать – но смысла в тексте не было. Не могло, не должно было быть.
«Рабдомиосаркома задней стенки левого предсердия… створки митрального клапана… метастазы в заднее средостение…»
Не могли, не должны были находиться на одной странице слова «Виноградова Алена Дмитриевна» и «метастазы».
Помнишь? Ты продирался через диагноз, как сквозь колючую проволоку, русские слова мешались с латинскими, а смысл ускользал по-прежнему.
«Tumor cordis casus unoperabilis».
Cordis. Кардиология, кардиограмма – сердце.
Casus. Казус и есть. Случай.
Unoperabilis. Неоперабельно.
– Малолетка, – ты схватил за плечо пробегающего мимо студента, – что такое «тумор»?
– Опухоль. Рак, например, или другая. Пустите, а?
Пальцы разжались сами собой.
– Я изменю для тебя мир, Аленка, – выдохнул ты сквозь стиснутые зубы.
Москва, Якиманская набережная
24 сентября, четверг, 0.39
– Володя, остановите, – сказала Вера Куприянова шоферу. – Подождите здесь, дальше я пройду пешком.
Машина остановилась на набережной; Володя предупредительно открыл дверцу, и Вера плотнее запахнула легкий плащ: с канала тянуло зябкой сыростью. Прихватив сумочку, она неторопливо направилась в сторону Малого Каменного моста. Отец Алексей говорил, время очень важно; Вера приехала заранее, чтобы не опоздать.
В чернильно-черной воде тонули отражения горящих фонарей. На середине моста женщина остановилась и облокотилась о перила; достала из сумочки небольшой мешочек и пересыпала в ладонь его содержимое.
Просьба священника была странной, но она не задавала вопросов. Однажды помогли ей, сегодня что-то хорошее сделает она, и пусть ей непонятно происходящее. «Благослови тебя Бог», – сказал отец Алексей в ответ на ее согласие, и Вера услышала в голосе священника облегчение и радость.