— Знаете, дети — они философы. Дочка спросила меня однажды в больнице: «Пап, а зачем людям глаза?» Я сказал — чтобы видеть.
Эйнар сделал глубокий вдох.
— Она сказала, что я не угадал.
Говорит словно самому себе. Взглянул на Эрленда.
— Она сказала, глаза для того, чтобы плакать.
И тут его лицо изменилось. Кажется, он что-то решил.
— Кто ты, если ты — не ты сам?
— Эй, полегче на поворотах, приятель, успокойся, — сказал Эрленд.
— Кто ты тогда?
— Все будет хорошо, выдохни.
— Я не хотел, чтобы все вышло так, но теперь поздно.
Эрленд не понял, о чем он.
— Все кончено.
Эрленд вгляделся в его лицо.
— Все кончено. Здесь и сейчас — конец пути, — сказал Эйнар.
Эрленд сделал шаг вперед, но увидел, как Эйнар вынимает из плаща обрез и направляет на него.
Эрленд замер. В тот же миг Эйнар развернул дробовик дулом к себе и прижал к сердцу. Эрленд ахнул и ринулся к нему — под оглушительный грохот выстрела. Эйнар упал, и Эрленд упал на него сверху.
У него такое бывало. Ни с того ни с сего он чувствовал, будто душа покинула его и осталось только тело, пустое, как чемодан, из которого вытряхнули содержимое. Души нет, и лишь стеклянные глаза смотрят на мир, во тьму.
Эрленд поднялся на ноги и стал у края могилы, где лежал Эйнар. Взял в руки фонарь, посветил — сразу ясно: Эйнар мертв. Поставил фонарь обратно на землю, взялся за гроб и стал опускать его в яму — но прежде открыл крышку, положил туда склянку с мозгом и закрыл снова. В одиночку опускать даже маленький гроб очень несподручно, но Эрленд кое-как справился. Рядом в кучу земли была воткнута лопата; перекрестив гроб, Эрленд схватил лопату и стал закидывать яму землей. Барабанная дробь мокрых комьев о крышку гроба громовыми раскатами отдавалась у него в голове, причиняя жуткую боль.
Засыпав гроб землей, Эрленд постарался, как мог, починить сломанную ограду и едва не надорвался, устанавливая на место могильный камень. Когда раздались первые сирены, он уже закончил дело. Донеслись крики Сигурда Оли и Элинборг, каких-то других людей, откуда-то появился яркий свет, в кромешной тьме возникли гигантские тени. Все больше фонарей, все идут к нему.
Вот Катрина, а вот и Элин. Катрина вопросительно посмотрела на него, а поняв, что случилось, вскрикнула, упала на тело сына и обняла его, содрогаясь от рыданий. Эрленд не стал ей мешать. Элин опустилась на колени рядом.
Словно из тумана голос Сигурда Оли поинтересовался, все ли с ним в порядке. Элинборг подняла с земли дробовик. Появились еще полицейские, с фотоаппаратами, — то и дело кладбище озаряли вспышки, словно молнии.