— Явился по вашему приказанию, — умышленно сухо доложил Володя.
Григоренко взглянул на него.
— Почему вы уклоняетесь от обычного курса?
Володя выдержал пристальный взгляд капитана и с досадой подумал, что опять начинается старая история, и, чтобы сразу положить конец этим разговорам, твердо сказал:
— Чтобы уберечь от опасности женщин, детей, раненых и больных.
— А какая опасность им угрожает на госпитальном судне? — краснея, спросил Григоренко.
— Встреча с фашистами.
Старик встал с кресла и медленно подошел к Володе. Он тяжело дышал, опять стал багровым, но еще сдерживался.
— Нас пропустят и еще извинятся! — сказал он.
Володя гневно сверкнул глазами:
— Вы имеете дело не с людьми, а с фашистами! Кому вы верите? Они хуже диких зверей!
— Молчать! — крикнул Григоренко.
Его редкие седые волосы на висках взъерошились и голова с торчащими волосами казалась рогатой.
— Ты кому говоришь? Я пятьдесят пять лет плаваю, я пять раз обошел земной шар! Молчать! Молчать! — кричал Григоренко, хотя Володя не собирался возражать и был напуган его состоянием.
— Что ты знаешь о моряках? — продолжал старик. — Ты где родился? На Касарке? А там только торговали скумбрией! Я во всех кабаках мира видел последних моряков и скажу, что они настоящие люди! В тысяча девятьсот третьем году три американца, двое русских, двое англичан и один немец погибли в Индийском океане, но спасли двадцать женщин и шесть пискунов!.. Я был капитаном на том судне… А ты… Я пять лет ходил в Гамбург, восемь лет в Лондон! Сам мастер Джонатан Ллойд низко кланялся мне и говорил, что я настоящий моряк! Он тоже был настоящий моряк. Он погиб в Бискайском заливе, но всех женщин устроил на мое судно… А ты… И вошь кашляет! Красный крест — святыня! Море это тебе не берег, моряк не сухопутник!.. Стой! Молчать!
Старик дрожал от волнения. Володя растерянно переминался с ноги на ногу. Григоренко внезапно умолк, сгорбившись, пошел к креслу и тяжело опустился в него. Он долго молчал, а Володя не смел нарушить молчания. Бессвязный монолог Григоренко ни в чем не убедил его, кроме того, что старик безнадежный фанатик. Володя еще постоял немного, потом тихо спросил:
— Можно идти?
Старик не сразу ответил. Он выпрямился в кресле, устало взглянул на штурмана и уже спокойно сказал:
— Нечего бояться. Не надо вилять. Идите прямо по курсу. Мы госпитальное судно. Никто не посмеет нас тронуть. Позор не доверять морякам, — и, сделав паузу, добавил, глядя куда-то в сторону: — Если чего лишнего сказал… погорячился… Не сердись.
Прямо от Григоренко Володя пошел к Вере. Вера сразу почувствовала, что что-то случилось: Володя был скучный, натянуто улыбался, брал хлебные крошки ее стола и мял их.