Григоренко поднял на него глаза:
— Что с Полковской?
— Не знаю. Я искал. Нет ее… Идемте, остались считанные минуты.
Старик покачал головой. Одной рукой он придерживался за компас, другой — приглаживал волосы.
— Нет, я умер раньше, чем взорвали мое судно.
— Умоляю вас, капитан, идемте…
— Нет. Иди сам, спасайся, мальчик. Ты умнее меня. Ты будешь знать, что делать.
Володя толкнул дверь. Она не подалась: было уже поздно. С трех сторон рубку обступила зеленая вода и прижалась к толстым стеклам. Снизу, из кают-компании, тоже показалась вода, выбросившая градусник в деревянной оправе. Отчаянным усилием воли Володя подавил ужас и так же, как и Григоренко, выпрямился и оставил мысль о спасении. Нет, море не успеет раздавить рубку, она быстрее наполнится водой, бьющей снизу, из внутренних помещений… Еще осталось, может быть, минута… Уже тяжело дышать и выступает пот… Что ж, надо встретить… как Григоренко, спокойно… Вода по пояс…
Головокружение и боль в груди. Слышен шепот:
— Если я виноват, прости…
Может быть, это показалось, но губы Володи шепчут: — Нет, вы не виноваты….
Полковский привел док в Новороссийск во вторник под вечер. Как он и предполагал, немецкие самолеты бомбили караван. Сначала появился один самолет, покружил над доком минут пять и улетел на юг. Через сорок минут из-за солнца выскочили три «юнкерса» и как летели треугольником, так и спикировали, один в хвост другому, с такой стремительностью, как будто во что бы то ни стало хотели разбиться. От черного фюзеляжа, клейменного крестами и свастикой, отделились несколько бомб и косо полетели, казалось на док.
Полковский подумал, что он хорошо сделал, не взяв с собой семью; и горький осадок на душе, навеянный тоскливым криком ребенка, улетучился.
Он стал совсем спокоен, расчетливо переложил руль право на борт, меняя курс. И когда бомбы упали в воду, подняв огромные фонтаны воды, он почему-то подумал, что бомбардировщики не причинят вреда ни людям, ни судну.
Половину суток самолеты преследовали караван: улетало одно звено, прилетало другое. Недалеко от судов их перехватывали наши истребители, и над головой шел непрерывный бой.
Полковский был рад, что не взял семью, хотя уже наверняка знал, что его экспедиция завершится благополучно. «Напугались бы», — думал он.
Через несколько часов он сдал док портовым властям Новороссийска и пешком пошел в штаб.
Большой портовый город жил обычной жизнью. Был уже вечер. Небо было густо-черное; и ветер завывал в проводах, качал деревья, невидимые во тьме.
Полковский понюхал воздух и подумал, что будет шторм и он захватит «Аврору» в море, Веру и детей немного «трепанет».