Антона поразило именно это изящество. Все было продумано до мелочей, даже этот дурацкий загубник, и сделано для удобного высасывания чужой крови.
— Перестаньте, прошу вас, — взмолился Артамон. — Вы же ее убьете.
В ответ на его просьбу килярва вынула трубку изо рта и, издевательски смеясь, стала поливать из нее себе на бедра и ягодицы.
— У тебя хорошая кровь, старуха! — Сказала она.
— Не называй ее старухой! — Закричал Артамон.
Он в отчаянии бросился на девицу. Та коротко взмахнула рукой, в которой хищно блеснула отточенная сталь. Сам удар был столь стремителен, что его не было видно.
С коротким тонким присвистом сабля соприкоснулась со лбом несчастного трактирщика и — продолжала движение уже за затылком.
Ровная страшная черта перечеркнула голову Артамона ровно по середине. Самое жуткое было то, что еще формально живой он пытался удержать отрубленную макушку обеими руками. Кровь заливала его руки, и макушка все-таки выскользнула из скользких рук. Полголовы соскочило и гулко упало на пол.
Не успел убитый упасть, как Антон яростно ворвался в узилище и бросился к убийце.
Между ними оказался лишний метр, и килярва успела отскочить, а его удары повисли в пустоте.
Она отмахнулась саблей будто бы наугад, но лишь нечеловеческая реакция спасла спецназовца. Истерично визжа, девица кинулась за ним, полосуя все на своем пути.
Свистящая сталь, имеющие микронную толщину острия, пластовала мебель и утварь, отваливая слои от стены.
Девица вошла в раж и махала саблей все быстрее, все судорожнее.
Антон отскочил в угол и выхватил паузер.
В глазах килярвы возникла дикая смесь экстаза, страха и безумной веры, что она успеет убить его раньше.
Выстрел гулко отразился от стен, и он понял, что выстрел услышали в зале, и вся его маскировка полетела к черту. Синеватый разряд ударил амазонке между грудями.
Она еще, дура, некоторое время сопротивлялась ударной силе, приняв на себя дополнительные килоджоули. Так что когда ее все-таки сбило с ног, уже сильно пахло жареным мясом, и килярва была убита наповал.
Пока он дрался с амазонкой, в шум большой гулянки в трактире вплелись звуки совершенно иного характера. Там дрались смертным боем. Грохотали упавшие лавки, истошно кричали, стонали, и все это перекрывал звериный всепроникающий вой, впитавшийся в каждый уголок обреченного дома подобно тому, как кровь впитывается в доски.
Не успел Антон броситься на подмогу, как загрохотали шаги, и в комнату вбежали две килярвы, почти неодетые, но в тяжелых башмаках. В руках окровавленные сабли, с клинков тягуче стекали тяжелые капли. Они разом слажено кинулись на него, видно привыкли рубить в паре.