— Ты разговариваешь с вельможной особой, презренный раб! — с взвизгиванием крикнула она. — Впрочем, я не должна понапрасну сердиться, тебя все равно скоро повесят.
Она приставила нож к сердцу пленника.
— Бросайте мечи, голытьба!
Волобуев выжидательно посмотрел на спецназовца.
— Что ты на меня уставился? — Крикнул тот и швырнул меч на землю.
Силач последовал его примеру, кинув дубину.
— Вот и прекрасно, — осклабилась Инга и мягко погрузила нож в беззащитное тело.
Не издав ни звука, Куцый рухнул на землю. Не сговариваясь, безоружные пленники рванулись вперед. У спецназовца была только одна мысль — задушить эту кровожадную кошку.
До Инги им добраться не дали. Сверху рухнула и погребла их своей тяжестью огромная сеть, каждое ячейка которой была кована в расчете и не та таких силачей.
Вдобавок, Антону просунули за заломленные назад руки толстенный лом.
Волобуев сипел, ворочаясь, словно проснувшийся медведь в берлоге, но и на него навалились, крутили руки.
— Я сейчас, Ледокол, — бормотал силач. — Подожди малость, сейчас всех поскидаю.
Но все усилия титана были напрасны, и они были туго спеленаты словно младенцы.
Совсем не так они планировали попасть в крепость. Крепко связанными их погрузили на поводы. Крепость они так и не увидели толком. Едва заехали во двор, как их стащили с телеги и сразу потащили в Голодоморню. Куда же еще.
Башню защищали толстые стены, оставлявшие внутри совсем мало места. Мрачный подвал Голодоморни был еще меньше.
Близкие стены были черными от сажи чадящих факелов, сочились сыростью и были облеплены целыми зарослями мерзких на вид бледнокожих полипов.
Даже запертые за решеткой с прутьями в руку толщиной, пленники не были освобождены от пут. Наоборот, они были прикованы в сидячем положении к узким и неудобным деревянным скамьям.
Волобуев повел плечами, но цепи не поддались.
— Прости, Ледокол, подвел я тебя, — вздохнул силач.
— Не бери в голову, — оборвал Антон.
— Я виноват. Но когда нас будут казнить, я попрошу чтобы меня взяли первым, ты подольше поживешь, потому что со мной они долго промучаются.
Антону надоели изъявления преданности со стороны Волобуева, и он велел ему заткнуться, но тот все равно вздыхал и сокрушенно бормотал себе под нос. Он действительно чувствовал себя виноватым.
Загрохотала чугунная дверь наверху, и в подвале появилась странная фигура.
Неизвестный был одет в сутану монаха, в накинутом капюшоне, скрывающем лицо. Он молча остановился перед решеткой.
— Для монаха ты слишком силен, — сказал Антон. — У тебя плечи бойца. Я ждал тебя.
Ты не мог пропустить такое зрелище. Результаты твоей безоговорочной победы! Так ведь, Кристоф. Или как тебя? Дану Дануев?