За столом сидели двое: брюнет в очках и с кудрявой бородкой, а рядом — светловолосый толстячок, который испуганно озирался по сторонам. Чиркнув спичкой, он зажег свечу в надежде что ее скупой свет хоть немного развеет его страхи. Правда, боялся он отнюдь не призраков.
— Ну что, Карл, кого будем вызывать? — неуверенно спросил второй. — Клопштока, Бюргера, Шиллера?[36]
— Лучше сразу Гете, — отозвался брюнет, он же критик Карл Мейер.
— Ого! А не жирно для нас с тобой?
— В самый раз.
— И что, он прямо здесь появится? А как? Если в виде черного пуделя, то лучше на надо. Моя квартирная хозяйка запрещает приводить собак.
— Нет, Зигфрид, мы же не Мефистофеля вызываем, а самого Гете.
— А, ну тогда наверное другое дело.
— Мне начинать?
— Давай, что ли.
Мейер воздел руки к потолку, да так внезапно, что Берта от неожиданности чуть не сорвалась с подоконника.
— О Иоганн Вольфганг фон Гете, классик немецкой литературы! — протрубил критик. — Взываем к тебе, великий гений! Внемли нам! Посети сие скромное жилище! Прииди…
— А эктоплазма будет? — забеспокоился Зигфрид. — Хозяйка точно меня убьет, если мы все стены заляпаем. Она недавно поменяла обои.
— Прииди без эктоплазмы, — продолжил Карл, посылаю другу убийственный взгляд. — Ты здесь, дух?
Стол утвердительно качнулся.
— Спроси, кто выиграет завтра на скачках!
— Заткнись, — одними губами прошептал Карл. — О великий Гете! Ты ли это?
Стрелка указала на "да."
— Передай ему, что зря он написал вторую часть "Фауста." Я из-за нее экзамен завалил и стипендии лишился…аууу!
Пнув друга под столом и тем самым удовлетворив свою мстительность, Мейер довольно улыбнулся.
— Благодарю тебя, дух, за то что ты услышал мою нижайшую просьбу! Ты столь же милостив, сколь велик!
— Да вы замучили меня своей казенщиной. Переходите, что ли к делу, у меня еще столько вызовов.
Берта увидела то, чего не дано было видеть смертным — у стола стояла полупрозрачная фигура мужчины в старомодном сюртуке. Лицо его, доброе и благообразное, показалось знакомым, ведь именно оно смотрело с фронтисписа в каждом томике собрания сочинений. Более того, ей даже удалось разглядеть свиток у него в руках. На нем готическим шрифтом были написаны имена в две колонки, а возле некоторых дух уже поставил аккуратные галочки.
— О солнце нашей словесности! — продолжал велеречивый Карл. — Я вызвал тебя вот по какому вопросу — уже много лет я ищу настоящего гения, способного вдохнуть новую жизнь в нашу загнивающую литературу. Реализм как жанр давно себя изжил, натурализм на поверку оказался пустышкой…
— Ну наконец-то хоть с кем-то побеседую про литературу, — дух классика потер руки. — Все лучше, чем объяснять, где у тещи заначка!