Элизабет обожгло, по телу пробежала судорога, то ли от неожиданности вопроса, то ли от его пронизывающей резкости. В другом месте, другому человеку она солгала бы, наверняка солгала. Но сейчас она чувствовала себя завороженной, бессильной, загипнотизированной этим собранным в точку, буравившим ее взглядом, она сразу поняла, что у нее нет выхода. Она лишь кивнула, признаваясь, и, будто кивка недостаточно, добавила едва слышно:
– Да. – А потом снова: – Да.
Лицо Рассела исказилось. Элизабет видела, как сразу отчетливо проступили морщины, отделяя каждую часть лица, словно все они – нос, щеки, лоб, подбородок были разрознены и лишь недавно собраны из разных, случайно попавшихся частей. Губы сдвинулись, округлились страданием, ненавистью и сначала выдохнули, а уж только потом Элизабет разобрала:
– Подонок!
В голосе тоже проступили страдание и злость, они перемешались и уже казались неотделимы.
– Он ни при чем. Я сама, он даже не хотел, – начала шептать Элизабет. Она хотела объяснить, что ни в чем не виновата, что никто ни в чем не виноват, просто так получилось и ничего трагического в этом нет. И не надо ни злиться, ни мучиться.
– Как ты не понимаешь? – перебил ее Рассел. – Он наверняка все подстроил, он манипулировал тобой. Он наверняка и Дину убил. Именно потому, что хотел совратить тебя. Он использовал Дину, чтобы добраться до тебя. А когда женился на ней и стал твоим отчимом, он официально получил право жить с тобой вместе, в одном доме. Твоя мама стала ему больше не нужна, и он избавился от нее. Когда ты перестанешь быть ему нужна, он избавится и от тебя. Кто знает, что у него на уме. Он опасен, он очень… – продолжал Рассел в запале, но Элизабет перебила его:
– Но полиция ведь отпустила его. Они подозревали его сначала, но потом отпустили. Они сказали, что маму нашли далеко от дома, а он никуда не уезжал.
Сначала искривились губы Рассела, затем они потащили за собой щеки, подбородок. Теперь к злости примешался сарказм:
– Полиция… Нет ничего проще, чем обмануть полицию. Даже если они подозревают, даже если уверены, они еще и доказать должны. А доказать они часто не могут, особенно если у них нет улик. Да ему не надо было никуда уезжать. Он мог договориться с кем-нибудь, кого знал. Он ведь возник не из пустоты, наверняка у него сохранились прежние связи, знакомые. Возможно криминальные, вот он и договорился. Боже мой, как Дина могла оказаться такой легковерной, как она могла поселить у себя человека, про которого ничего не знала? А потом еще и выйти за него замуж. Бедная Дина, она подписала себе смертный приговор.