Папаша Сильвер наклонился к бесчувственному Чубчику, пощупал пульс, покачал головой.
— Плохо, — сказал он. — Очень плохо. Если не обратиться в стационар, протянет два-три часа, не больше.
— Бегемота тоже не помешало бы в больничку, — буркнул Ватикан. — Когда мы окажемся рядом с больницей? Часов через семь-восемь? Бегемоту придется снимать жгут раза четыре. Он потеряет слишком много крови.
— И что ты предлагаешь? — поинтересовался Папаша Сильвер. — Сдать их властям?
Ватикан безразлично пожал плечами.
— Это уж как все решат. Но везти Чубчика с собой — значит, убить его. Бегемот теряет ногу в любом случае. — Ватикан посмотрел на Белоснежку. Девушка выглядела совершенно измотанной. — Ну, с ней ясно. Сядем в самолет — отоспится.
В этот момент броневик дернулся и мягко покатил по Цветному бульвару. Один БТР пристроился сзади, второй шел впереди.
— Едем, старые, — бормотнул Крекер. — Едем.
Папаша Сильвер глянул в лобовое стекло, потом вновь повернулся к товарищам:
— Ну, что скажете?
— А что тут говорить? — скривился Ватикан. — Чубчика надо сдавать, но сдать его — значит, самим себя заложить. Они все из него выкачают, до самого донышка.
— Да он в себя придет дня через три, не раньше, — сказал Крекер. — Мы за это время, да с такими бабками, уже успеем на дно залечь.
— Допустим. А Бегемот?
Толстяк понимал, что сейчас решается вопрос, касающийся вовсе не его здоровья. Речь идет о жизни и смерти.
— Если их сдать, — раздумчиво произнес Папаша Сильвер, — они все равно не жильцы. Оба. Из них выкачают нужную информацию и убьют. Живые они никому не нужны. Никто же не признается, что вот так легко и просто сперли ядерные фугасы. Спишут на самоубийство или на естественную смерть от ранения. Или на халатность врачей. Да мало ли способов!
— Не бросайте меня, ребята, — шепотом сказал Бегемот.
— А кто тебя собирается бросать, старый? — серьезно произнес Крекер. — Вопрос в том, что делать с твоей культяпкой. Снимать жгут — то же самое, что пустить тебе пулю в башку, а не снимать — ты без ноги останешься.
— Я согласен… без ноги, — шепотом проговорил Бегемот. — Ребята, я еще много чего могу. Я до самолета сам дойду, только не бросайте меня.
— Да успокойся, никто тебя не бросит, — подтвердил слова Крекера Пастух.
Ватикан, повернувшись к раненым спиной, поймал взгляд Пастуха и выразительно шевельнул бровями, скосил глаза, указывая за спину.
— Даже и не думай, — вдруг глухо сказала Белоснежка. — Попробуй хоть пальцем тронуть кого-нибудь из них, и мы все взлетим на воздух. Это я вам обещаю.
— Да ты чего, старая, ополоумела, что ли? — засмеялся Крекер. — Никто не собирается их убивать.