Кормили тут на редкость отвратительно, буфетчик, наглый малый, заворовался без стыда. А кто мог его тронуть? Вскрыть такое ЧП — да вы смеетесь! Чтобы безобразный факт гулял из доклада в доклад года два? И покорно стояли в очереди сотрудники отдела, который занимался борьбой с хищениями, чертыхаясь, хлебали разбавленную сметану, жевали яичницу неведомо на каком масле. Если что перепадало вкусное и свежее, понимали — где-то малый схватил «левак».
Доложить комиссару, возглавлявшему БХСС города, не решались. (У тех, кто дослужился до генералов, был для еды свой кабинетик, там все обстояло прилично). В конце концов не выдержал простой постовой у выездных ворот. Уж слишком загруженную машину увозил буфетчик регулярно после работы.
— Ты бы совесть поимел! — сказал он буфетчику.
Тот его обложил, постовой разгорячился и отрапортовал комиссару. На другой день у буфетчика при входе отобрали пропуск:
— Вы уволены.
Кстати, точно тем же способом Петровка была однажды избавлена от своего очередного начальника. Управлять московской милицией его назначили с должности председателя райисполкома. А раньше подвизался он в руководителях райжилотдела и получал за некоторые квартиры наличными. Едва новый шеф УВД расположился в апартаментах, недели три всего погрел шефское кресло, бегом прибежали давние друзья:
— Выручай такого-то, наш человек!
— Ребята, не могу, я же только приступил.
— А у нас на тебя сохранилась компра, записочки есть очень хорошие! На, почитай копии… Видишь, тебе либо стреляться, либо выручать!
Загоревал свежеиспеченный полицмейстер и отправился на Кузнецкий мост в прокуратуру республики просить, чтоб ему из неких высших соображений передали дело «нашего человека». На Кузнецком обещали подумать.
Утром постовой предложил ему предъявить удостоверение, сунул его за пазуху и разъяснил:
— Вам велели сказать, что вы у нас не работаете.
По слухам, обоих — ни полицмейстера, ни буфетчика — никуда не тягали, дабы не мести сор из избы. В буфете угнездилась костлявая дама, которая месяца четыре вела себя сдержанно. А в начальнический кабинет пришел суровый армейский товарищ, до того командовавший дивизией.
Но это случилось позже. А пока царствовал хамоватый буфетчик. Взял Знаменский бутерброды и два стакана с жидкостью, отдаленно напоминавшей кофе. Почти без надежды спросил чего-нибудь домой. Буфетчик посопел-посопел, пошарил в подсобке и вынес сверток, потянувший на весах триста граммов. Бумаги на нем было наверчено несколько слоев, не разобрать, что внутри, но припахивало копченой рыбой, да и цена соответствовала. Повезло! Не иначе потому малый расщедрился, что видел Знаменского с Зиной, а ее удостаивал своей монаршей милостью.