Живая скамья (Захер-Мазох) - страница 5

Покрытый медвежьей шкурой, он служил ей своего рода троном, когда она вершила правосудие, выслушивая жалобы крестьян, которые тогда довольно часто отправлялись в горы, чтобы попросить у гайдамаков защиты и поддержки против своих тиранов и мучителей, против дворян, против их управляющих, против корыстолюбивых священников.

И когда разбойники посещали какую-нибудь деревню неподалеку от Карпат, никто не осмеливался и думать о сопротивлении — наоборот, делались всевозможные приготовления, чтобы оказать сердитым гостям наилучший прием.

Для них накрывались столы, готовились изысканные блюда, водка лилась ручьем, играли евреи-музыканты, которым в Галиции выпала на долю роль цыган. Затевались танцы, буйные ребята вертелись с деревенскими красавицами, водили хороводы под грустные звуки оркестра, а Матрена, величественно растянувшись на своей живой скамье, созерцала веселые пляски и время от времени, похлопывая ногой беднягу управляющего, насмешливо спрашивала:

— А что, ты до сих пор в меня влюблен?

Однажды к гайдамакам пришел маленький краснощекий еврейский парнишка в перепачканном светло-зеленом кафтане и передал Матрене письмо от ясновельможной пани Замби Михаловской. Это было очень мило, но только вот никто не мог прочесть письма — ни гайдамаки, ни Матрена, ни светло-зеленый парнишка. Позвали пана управляющего.

— Жена просит, чтобы ты меня отпустила, — сказал он, пробежав письмо Замби, — и изъявляет готовность представить выкуп в размере ста дукатов.

Матрена громко расхохоталась.

— Передай вельможной пани, что она может получить его! — сказала она. — Столько, впрочем, этот бездельник и не стоит. Но только она должна сама за ним прийти.

На следующий же день пани Замби верхом на коне явилась в разбойничий лагерь; ее сопровождал еврейский парнишка. Матрена приняла ее, растянувшись на своей живой скамье, которую предварительно застелили медвежьей шкурой.

— Вот выкуп, — сказала пани Михаловская, высыпав деньги в подол Матрены. — Где мой муж?

— Сейчас получишь его, — ответила Матрена. — Только прежде тебе надо узнать, за что я его наказала.

— Молчи ради Бога! — донеслось откуда-то из-под земли.

Замби с изумлением оглянулась.

— Я была честной девушкой, — продолжала Матрена. — Я ничего не украла, ни гроша, ни ленточки. Этот лицемер, этот негодяй, который бегал за каждой юбкой, несправедливо обвинил меня.

— Да молчи же, ради Бога, — послышался снова подземный голос.

— Да, твой муж пришел тогда днем, — снова начала Матрена, — подарил мне шелковый платок и кораллы, и сережки, и стал приставать ко мне со своей любовью, а когда я прогнала его, чему ты оказалась свидетельницей, он объявил меня воровкой.