Беляев приехал в Ханге часов в десять утра. Наскоро закусивши и сторговавшись с извозчиком, он по дороге в гавань заехал в магазин готового платья и вышел оттуда одетым в синий пиджачный костюм, отлично на нём сидевший, и широкое английское, табачного цвета, пальто; на голове у него была теперь мягкая, пуховая фуражка «спортсменка».
В этом костюме его можно было принять за коммивояжера какой-нибудь иностранной фирмы или за туриста среднего достатка.
Он ещё раз остановил извозчика и приобрёл несколько пар белья, саквояж и крепкие американские ботинки на толстой подошве. Подумавши немного, он зашёл в оружейный магазин рядом и за сорок пять марок выбрал маленький короткоствольный браунинг с запасной обоймой и коробкой патронов.
Разговорившись с извозчиком, довольно смело коверкавшим русский язык, Беляев узнал от него, что шкипера парусных судов с утра собираются обыкновенно на своей «бирже», в гостинице «Виктория», выходящей окнами на набережную и содержимой французом Мишо.
Извозчик усердно расхваливал гостиницу и, в качестве самого сильного доказательства, заявил, что в «Виктории» можно достать, конечно за хорошую цену, даже «русски водки».
— Контрабанда! — таинственно понизил он голос, прищурив глаз и сладко щёлкая языком.
«Виктория» оказалась грязнейшим трактиром, занимавшим верхний этаж старого кирпичного двухэтажного дома. Поднявшись по грязной и скользкой каменной лестнице, Беляев толкнул стеклянную дверь и очутился в просторной комнате, уставленной столиками.
Налево от двери помещался большой прилавок с батареей бутылок и ящиком, похожим на стеклянный гроб, в котором помещались тарелки с незатейливыми закусками.
В комнате висели сизые облака табачного дыма. Пахло уксусом и несвежей солёной рыбой.
Из соседней комнаты слышалось щёлканье бильярдных шаров и возгласы, то одобрительные, то сердитые:
— Ны!.. Хювэ-он!.. Пер-ркеле!
Беляев с фуражкой в руках в нерешительности остановился на пороге, не зная, к кому обратиться.
К нему из-за прилавка подошёл толстенький смуглый человек с низеньким лбом под курчавыми жёсткими волосами, с красными волосатыми руками, короткие пальцы которых были унизаны перстнями.
Хозяин что-то спросил у Беляева по-фински и, не получив сразу ответа, начал подозрительно осматривать его новенький недешёвый костюм.
— Не могу ли я видеть мсье Мишо? — спросил по-французски Беляев.
При звуках родного языка подозрительное выражение заменилось весёлой улыбкой.
— Ah, ba!.. Вы француз? К вашим услугам. В этой дыре не часто встретишь компатриота.
— Нет, я не француз, — возразил Беляев.