А изнутри наполнен клуб привычным гулом. Мониторы гудят, системные блоки гудят, шлемы гудят, вентиляторы под потолком тоже гудят, воздух разгоняя. Гудит смотрящий, играющий в какую-то игрушку с подключенным к левой руке джойстиком.
Остановился я на пороге, втянул воздух полной грудью, огляделся внимательней. Хорошо! За три-то года, пожалуй, отвык немного, но стоило окинуть взглядом клуб и все, что было забыто, что, казалось, похоронил я в камере моей двухместной, пробудилось, вылезло сквозь поры в коже, запрыгнуло в сознание, ломая все мыслимые и немыслимые преграды.
Прикоснуться бы… воткнуть в скретчет проводок… питание подвести… и окунуться…
— Сколько за час, братишка? — спрашиваю у смотрящего. Молодой парень, наверное, всего на год или два старше меня, коротко стриженый, худой и длинный, словно баскетболист. Хорошо хоть потолки позволяют стоять, не пригибаясь.
— А разрешение есть? — конечно, он смотрит на запаянный на виске скретчет. Пока я волосы не отращу, все смотреть будут. Рабам и преступникам древних государств тоже метки на лбу выжигали каленой кочергой или еще чем. На всю жизнь. Чтоб люди видели и знали — этот совершил преступление. Полез, куда его не звали, взял, что не положено, может, приказ хозяина не выполнил или сбежал. А если по сути разобраться, то метка для меня самого. Напоминание. О том, где я был и что видел. О том, что люди вокруг чище, лучше, добрее. Вон тот мальчишка за монитором, сопляк еще, ему, наверное, и шестнадцати нет, взял денег у мамаши, сидит в w-нэт всю ночь напролет и проблем у него никаких нет, разрешения никто не спрашивает. А я, как последняя шавка подзаборная, должен везде таскать с собой пропуск, документы, доказывать, что не верблюд.
— Есть, — цежу сквозь зубы и опускаю на столик перед смотрящим разрешение. Хотя, какое там разрешение? Скорее наоборот. Там целый список мелким шрифтом чего мне нельзя, куда совать свой нос не следует, какие ограничения есть, а каких нет.
— Внешний доступ? — сверившись с разрешением, переспрашивает смотрящий.
Ежу понятно, внутренний-то у меня запаяли. Или, может, ему последний скретчет показать? И вход, штаны спустив, обнажить, чтоб увидел?
— Конечно внешний. Не видно что ли?
Я ткнул пальцем в висок и позволил себе легкую улыбку. В былые времена от улыбки Грозного в любом клубе смотрящих в дрожь бросало. А сейчас? Посмотрел на мои зубы, правой рукой по клавишам постучал и говорит:
— Шестой столик, пожалуйста. Оплата по уходу.
— Как водится, — я стер улыбку и прошел за шестой столик.
Внешний доступ тоже неплох, хотя пользовался я им в жизни раза три, не больше. Когда с Курком тренировался, дай бог ему на небесах сигарету с фильтром, потом когда в первый раз самостоятельно в w-нэт заходил, потом, кажется, еще разик, когда первый скретчет вживил, а он, зараза, не прошитым оказался и вылетал все время. Операция, помню, едва не провалилась. Стою я, значит, посреди Города, около домика нужного, только-только пароль подобрал, ключик в замочную скважину вставил, и вдруг чувствую, что растворяюсь. Напарнички за голову хватаются, что делать не знают, а я уже вылетел и доступ перекрылся, представляете? Вот и полез со шлемом, через внешний доступ. Неудобно правда, привыкал, но ничего, дело до конца довел, операцию выполнил, денежек заработал.