Вот как высказался авторитетный врач, и под этим мнением вполне убежденно подписался патер Гретцер!
Другой писатель на ту же тему выразился следующим образом:
«Врачи и анатомы утверждают, что все части человеческого организма стоят в такой неразрывной связи друг с другом, что невозможно воображать, будто, нанося повреждение одной части, мы тем самым не вовлекаем в страдание другой, и при том самым существенным образом. Рефлекс может наблюдаться сразу или впоследствии, но наступит он наверняка — об этом двух мнений быть не должно. Таким путем все — те, которые с большим усердием занимаются умерщвлением своей плоти, в конце концов обязательно серьезно заболевают и, волей-неволей, прекращают добровольно наложенное на себя наказание, которым имеется в виду поднятие морали».
Впрочем, не все врачи сходятся с мнениями приведенных выше авторитетов. Иные считают телесное наказание безусловно для органа зрения опасным, и к ним присоединяются монахи-капуцины, прибегавшиe к disciplina deorsum. Таким образом они ограждают себя от случайностей, могущих иметь место при слишком усердной экзекуции. Большинство монахинь придерживается той же системы, имея при этом в виду осторожнее относиться к своим глазам и щадить их поскольку возможно. «По совету умудренных опытом врачей и известных своей святостью людей, монахини не допускали сечения плечей, обрекая на экзекуцию бедра и применяя для этой цели скрученные веревки и солидные пучки розог».
В данном случае принималось во внимание еще одно весьма важное обстоятельство. Старейшими монашескими статутами всему духовенству строго-настрого запрещалось показывать кому-либо обнаженный участок своего тела; этим имелось в виду не возбуждать никаких животных инстинктов. Эти предписания, между прочим, гласили: «Если подобное умерщвление плоти, совершаемое втайне, может повлечь за собой опасность, то разве благоразумно производить его при свидетелях»? Тертуллиан замечает: «Природа придала каждому нехорошему поступку чувство страха или стыда. Как же возможно, чтобы мужчина или женщина производили disciplina deorsum в присутствии посторонних»?
А Шекспир говорит:
«Самая целомудренная девушка представляется все-таки расточительной, раз она показывает луне свои прелести».
Приведенный выше поучительный и назидательный спор не сходил со сцены в течение долгого времени, в конце же концов получился обычный результат: каждый защищал свой метод, называя его наиболее целесообразным. Само собой разумеется, что эти вопросы повлекли за собой возникновение других, не менее животрепещущих и интересных, и о них-то мы находим самым удобным побеседовать с любознательными читателями нашими в следующей главе.