= = =
Адвиаг и Пассер смотрели на Михаила Северцева.
Внешность у знаменитого мятежника самая заурядная. Средний рост, лицо какое-то никакое — ни красоты, ни уродства. В досье о таких пишут «Особых примет не имеет». По шифрам типологии внешности они проходят в разделе «Люди группы ноль».
Только вот твёрдая складка губ, резкие черты мимических морщинок, прямая спина, вольный разворот плеч — даже в оковах! — и гордая, с эдаким ехидноватым вызовом, посадка головы.
Северцев, не дожидаясь приглашения или разрешения, прошёл к арестантскому стулу, сел с таким видом, словно его не на допрос привели, а на светскую беседу пригласили.
Краем глаза Адивиаг видел, как шевельнул желваками Пассер.
— Оставьте нас, — велел Адвиаг конвою. — И цепи снимите.
— Но… — начал было старший конвоя.
— Выполнять!
С Северцева сняли кандалы, конвоиры ушли.
— Разговор у нас будет не совсем обычный, — сказал Адвиаг. — Для начала пересядьте, пожалуйста, в гостевое кресло.
— Зачем? — удивился Северцев.
— В знак искренности моих намерений.
— Однако, — сказал на это Северцев.
— Позволите небольшое предисловие? — спросил Адвиаг. — Иначе суть разговора будет непонятна.
— Пожалуйста.
Адвиаг опустил глаза. Северцев — не первый мятежник, которого приводят к нему на допрос. Директор охранки привык к их гордости, к вечному ехидству, к снисходительному презрению, к ненависти лютой. Ко всему привык. Даже к тому, что есть люди, которых не способны сломать бесконечная боль, унижения и наркотический дурман. Безнадёжность, и та их не ломала. К этому Адвиаг тоже привык, хотя так и не смог понять причин такой твёрдости и силы.
Но не смог ни привыкнуть, ни понять то, что они жалели своих палачей. По-настоящему жалели, от души и сердца. Нередко Дронгер согласен был оказаться вместо них в пыточном кресле, лишь бы не слышать, как полумёртвые от боли губы уже не помнящих себя людей произносят: «А вы ведь могли стать людьми. Жаль…».
— Понимаете, Михаил Семёнович, моя жена… — начал Дронгер. — Моя дочь… Жена была на пятом месяце, когда ей сообщили, что Лурана больна, и жить ей осталось не более трёх месяцев. С тех пор у нас не может быть детей…
— Сочувствую вашему горю, — совершенно искренне сказал Северцев, — но…
— Год назад у нас появился приёмный сын. Вы его знаете. Это Винсент Фенг.
Северцев попытался скрыть изумление. Не особо хорошо получилось, но овладел собой мятежник быстро.
— Винс — хороший парень, — сказал Северцев.
— Только человек и простолюдин. А я беркан и дээрн.
— Ну и что? Мой отец тоже беркан, подобрал меня на припортовой свалке в месячном возрасте. Хотя своих берканчат четверо было. Но ничего, все вместе выросли. И жили дружно.