…Кресло в кабинете Латера большое, просторное, даже взрослые могут вдвоём сидеть свободно, не прикасаясь друг к другу, но Клемент теснее прижался к Учителю.
— Папа, — сказал он тихо и повторил уверенней: — Папа.
— Ты молодец, — обнял его Учитель, поцеловал в мочку уха. — Не устал?
— Нет, папа. Хочешь, я пройду через лабиринт ещё раз?
— Нет, зачем? В лабиринт ты пойдёшь через неделю, когда немного подучишься работать с собаками. Ты их боишься?
— Нет, папа, совсем не боюсь. Но они такие большие, выше меня… Сильные и упрямые. Я не знаю, как заставить их слушаться. А хлыст брать ты не разрешаешь.
Учитель погладил Клементу лоб и щёку — мягко, только самыми кончиками пальцев.
— Любовь и ласка, Клэйми, намного действенней принуждения или наказания. Без любви и ласки ни одно живое существо обойтись не может, как без воздуха. Когда даже самая злая и строптивая собака хорошо распробует любовь и ласку, один строгий взгляд станет для неё страшнее любого крика, а равнодушный ударит больнее хлыста. Если ты всегда будешь ласков с собаками, они сделают всё, что тебе только пожелается, лишь бы ты не отворачивался от них, не лишал своей любви. Ради неё собака выполнит любой приказ даже вопреки собственной природе и самому лютому страху — прыгнет через огонь и взберётся по шаткой пожарной лестнице на стометровую высоту, забудет во имя твоей ласки и голод, и даже сон. Её никогда ни к чему не надо будет принуждать. Собака сделает всё сама, по доброй воле, а значит — с наибольшей отдачей.
— Я понял, папа. Но у каждой собаки свой характер. Поэтому и ласка тоже каждой нужна своя. Я не знаю, какая.
Учитель улыбнулся, опять поцеловал мочку уха.
— Ты умничка, Клэйми, заметил самое главное — ласки, одинаковой для всех, не бывает. Но каждая собака сама подскажет, какая именно ласка ей нужна, чтобы поверить в твою любовь. Только смотреть надо внимательно.
— Я буду смотреть очень внимательно, папа, — пообещал Клемент.
Старинные напольные часы пробили час дня. Пора было собираться в школу обыкновенную. Клемент с сожалением встал с кресла. Отрываться от Учителя не хотелось, но ещё больше не хотелось огорчать его опозданием или низкой оценкой — все домашние ученики Латера были только отличниками.
+ + +
И патронатор, и Джолли глянули на теньма с удивлением — лицо предвозвестника бесстрастно, будто камень, а пальцы нервно комкают лацкан пиджака. Теньм перехватил их взгляды и положил сцепленные в замок руки на стол, нахмурился начальственно и строго.
В кабинет с низким поклоном шагнул адъютант.
— Досточтимый, — растерянно посмотрел он на патронатора, — там адвокат…