— Какой ещё адвокат? — холодно вопросил Клемент. — Опальнику адвокат не положен.
— Это юридический не положен, — насмешливо ответил из-за двери молодой мужской голос. — А гражданский, проще говоря — любительский, допустим для всех. Пятнадцатая статья «Уложения о ссыльных и поселенцах Гирреанской пустоши».
Самозваный адвокат оттолкнул адъютанта и вошёл в кабинет.
Мальчишка. Ему же лет восемнадцать, самое большее — двадцать. Какой, к чёрту, из него адвокат, пусть даже и любительский? В руке у пацана свёрнутый в трубочку лист бумаги казённого вида — один-единственный.
— Приветствую, судари, — вежливо наклонил голову юнец. — Я поселенец Авдей Северцев, приписной номер 644-878-447, гражданский защитник интересов диирна Бартоломео Джолли.
От невероятной наглости плебея у Клемента перехватило дыхание — он и помыслить не мог, чтобы к патронатору кто-то мог войти без дозволения и чельного поклона. Тем более если в его кабинете находится посланец самого государя.
— Авдей, — умоляюще прошептал Джолли, — уходи. Ведь это (чельный поклон в сторону Клемента) предвозвестник.
Императорского порученца гирреанец разглядывал с весёлым любопытством — в точности как редкостного зверя в зоопарке.
— Тем лучше, — сказал Северцев, завершив осмотр. — Дело решится сразу и без проволочек.
Гирреанец скользнул взглядом по комнате и, не обнаружив стульев для посетителей, сел на пол рядом с Джолли, но не на пятки, как обязан был простолюдин в присутствии высших, а по-степняцки, свернув ноги калачиком. Клемент глазам не верил — пустячным жестом ничтожный поселенец уравнял себя с императорским посланцем и, как следствие, поставил выше патронатора.
А патронатор молчал, одёрнуть наглого плебея, указать ему истинное место даже и не попытался. Больше того, и взглядом, и жестом умолял предвозвестника продолжить разговор с поселенцем на его условиях.
— Авдей, — повторил Джолли, — именем матери твоей заклинаю — уходи.
— Я не призрак, чтобы меня заклинать, — фыркнул Северцев.
Клемент смотрел на него всё с большей растерянностью. Таких людей просто не могло существовать. Сколько теньм себя помнил, ещё никогда и ни у кого не видел такого вольного разворота плеч и настолько уверенно прямой спины. До абсолюта свободными были каждое движение и взгляд Северцева.
К тому же красив гирреанец оказался невероятно. Даже по меркам Алмазного Города такая красота была небывалой. А простые джинсы и лёгкая летняя водолазка подчёркивают её самым выгодным образом.
Высокий рост сочетается с безупречным сложением атлета античной Ойкумены. Тёмно-русые вьющиеся волосы обрамляют канонично правильное лицо, на губах цвета сладкой малины танцует улыбка. Чистая и бархатисто-гладкая кожа с ровным золотистым загаром так и манит прикоснуться, погладить. И глаза — огромные, сумеречные, уютные. А ресницы такие густые и длинные, что в глазах не отражается свет, и оттого их глубина кажется бесконечной, её озаряет лишь собственное мягкое сияние, ясный огонь души. Узкие гибкие кисти совершеннейшей формы, пальцы аристократично длинные и тонкие, но в то же время — крепкие и сильные как у мастерового. В полузабытые ныне времена Белосветного ордена так рисовали ангелов на церковных фресках — пленительно прекрасных и недоступных в своём небесном совершенстве. Но даже они были тусклым и слабым подобием живой красоты гирреанца.