От Мальро я узнал, что Алексей Толстой в период своей эмиграции был завербован французами и англичанами. Кроме того, используя свои поездки за границу, Толстой поддерживает прежние связи с русскими белогвардейцами, в частности с Буниным».
Потом Кольцов довольно подробно описывает свое пребывание в Испании, делая акцент на вредительской деятельности советских военных советников и своей лично. Например, главный военный советник Штерн «не раз заявлял, что эта война обречена на неудачу и он сделает все от него зависящее, чтобы войну прекратить». Став на этот путь, Кольцов уже не может остановиться.
«Пораженческую работу в Испании вели, — пишет он, — Павлов, руководивший танковыми частями. Затем — сменивший его Грачев, а кроме того, советники ряда испанских фронтов Нестеренко, Качалин, Буксин, партийный организатор советской колонии Федер и я — Михаил Кольцов.
О Павлове надо сказать особо. (Это тот самый Д. Г. Павлов, который в первые дни Великой Отечественной войны командовал Западным фронтом, а затем был расстрелян по личному указанию Сталина.) Он зарекомендовал себя как разложившийся в бытовом отношении человек. В разгар боев в районе Хорама он вместе с испанскими командирами устроил безобразную попойку — в результате танки не оказались в нужном месте, что привело к потере важных стратегических позиций. Знаю также, что руководимый Павловым штаб танковых частей присваивал себе излишки жалованья и эти суммы тратились на попойки и кутежи.
Что касается меня, то я принимал самое активное участие во вражеской работе, занимался разлагающей деятельностью как среди испанских, так и среди советских работников, развивая в их среде скептическое отношение к исходу войны. Подобную же оценку положения я давал приехавшим в Испанию делегатам 2-го международного конгресса писателей. А испанской интеллигенции в провокационных целях постоянно указывал на необходимость полного уничтожения церквей и священников, что сильно озлобляло простое население».
Затем следует традиционная для такого рода документов концовка, но с куда более зловещими формулировками.
«Таким образом, я признаю себя виновным:
1. В том, что, будучи завербован Радеком, с 1932 по конец 1934 года передавал шпионскую информацию германским журналистам.
2. В том, что покрывал и содействовал М. Остен в ее связи с английскими шпионскими элементами в среде немецких эмигрантов.
3. В том, что, будучи завербован Мальро и Эренбургом, сообщал им с 1935 по 1937 год шпионские сведения для французской разведки.
4. В том, что, будучи в 1936–1937 годах в Испании, оказывал содействие американскому шпиону Луи Фишеру и сообщал ему шпионские сведения о помощи СССР Испании».