— Что вам известно об антисоветской работе Кольцова?
— Ничего! — отрезала Мария и почему-то радостно улыбнулась.
Следователь ничего не понял и зарылся в бумаги. А Мария ликовала!
«Раз спрашивают о Михаиле, значит, он жив, — думала она. — Жив! Господи, как же я рада. Значит, дадут ему лет десять-пятнадцать, мне — тоже, а где-нибудь в Сибири мы встретимся. Мы обязательно встретимся. Так что эту волынку надо заканчивать, и как можно быстрее». Поэтому на требование следователя приступить к даче правдивых показаний о ее вражеской деятельности Мария, все так же улыбаясь, ответила:
— Я прошу следствие помочь мне разобраться в совершенных преступлениях, так как я сейчас не знаю, что совершила вражеского против Советского Союза.
А потом пошли рутинные допросы с уточнением имен друзей и знакомых, дат и городов, где происходили встречи, требованиями вспомнить, кто, что и о ком сказал… Время от времени следователь возвращался к Кольцову и просил рассказать, каким он был в быту и на работе, какую оказывал помощь в чисто творческих вопросах, что писал сам и что писала Мария. Она отвечала, что в быту Кольцов был мягким человеком, любил ходить в рестораны, вращаться предпочитал в писательско-артистической среде.
— А зачем вы все-таки приехали в Москву? Ведь вы же знали, что Кольцов арестован.
— Потому и приехала. Я не могла не приехать, это надо было сделать для очищения своей совести и для того, чтобы реабилитировать себя перед друзьями.
— О какой реабилитации речь? Ведь вы же порвали связь с Кольцовым еще в 1936 году.
— Мы прервали интимные отношения, но остались большими друзьями. Он писал мне письма, помогал в работе, я посылала ему свои рассказы, а он давал им оценку — и вообще, он учил меня писать.
Вскоре допросы прекратились — верный признак, что следствие по делу Марии близится к завершению. 6 декабря 1941 года ей было предъявлено обвинительное заключение. И хотя следователь отметил, что «в предъявленном обвинении Остен виновной себя не признала», он рекомендовал определить ей высшую меру наказания.
А потом была какая-то странная пауза: то ли Особое совещание было загружено такого рода делами, то ли ощущалась нехватка патронов — за это время немцы подошли к Сталинграду, но дело Марии Остен рассматривалось лишь 8 августа 1942 года. Приговор: «Остен-Грессгенер Марию Генриховну за шпионаж расстрелять». 16 сентября приговор был приведен в исполнение. Так была выпущена вторая пуля, поразившая еще одно любящее сердце.
* * *
Михаил Кольцов и Мария Остен… Две трагических жизни, две трагических судьбы. Никто не знает, какими мучительными были последние минуты их жизни, но ни секунды не сомневаюсь, что в самое последнее мгновенье Михаил попрощался с Марией, а Мария — с Михаилом. А это верный залог, что в той, другой жизни они снова будут вместе — теперь уже навсегда.