- Как выжили все шестеро, доктор? Не почему эти шестеро выжили, но почему выжили все?
Эванс кивнул:
- Я понял, к чему вы клоните. Как могло выйти так, что все шестеро выжили?
Я кивнула:
- Именно. Некоторые хотя бы должны были умереть, но этого не случилось.
- Тот, кто их ободрал, знаток своего дела, - ответил Эванс. - Он в курсе, как не дать им умереть.
- Нет, - возразил Эдуард. - Как бы ты хорошо ни умел пытать, всех тебе в живых не сохранить. Даже если с каждым из них сделать в точности одно и то же, некоторые умрут, некоторые выживут. И никогда не знаешь, ни кто выживет, ни почему.
Его спокойный голос наполнил комнату тишиной.
Доктор Эванс поглядел на него, кивая:
- Да-да. Даже мастер своего дела не мог бы поддерживать жизнь, когда с людьми делали то, что с этими шестерыми. В этом смысле я не знаю, почему они все до сих пор живы. Почему никто из них не подцепил вторичную инфекцию? Они все на удивление здоровы.
Маркс встал так резко, что плеснул кофе себе на руку. Он выругался, шагнул к раковине и бросил туда чашку.
- Как вы можете говорить, что они здоровы?
Сунув руки под струю воды, он обернулся на доктора.
- Они остались в живых, лейтенант, и для их состояния здоровье у них отличное.
- На такое способна магия, - сказала я.
Все повернулись ко мне.
- Есть заклинания, которые не дают человеку умереть под пыткой, и пытку можно тогда продолжать.
Маркс оторвал лишний кусок бумажного полотенца и повернулся ко мне, вытирая руки короткими резкими движениями.
- И вы еще говорите, что черной магией не занимаетесь?
- Я сказала, что есть заклинания, способные на это, а не я, способная на такие заклинания.
Только с третьей попытки он смог бросить бумажное полотенце в корзину.
- Даже знать о таких вещах - уже зло.
- Можете думать, что хотите, Маркс, - сказала я, - но одна из причин, по которой вы меня сюда вызвали, в том, что вы так дорожите своей лилейной белизной, поэтому и не знаете, чем помочь этим людям. Может, если бы вас больше интересовало раскрытие преступления, а не спасение собственной души, вы бы уже его распутали.
- Спасти душу - важнее, чем раскрыть преступление, - сказал он и шагнул ко мне.
Я встала, держа чашку в руке.
- Если вас больше интересуют души, чем преступления, вам надо было стать попом, Маркс. А нам сейчас здесь нужен коп.
Он медленно двинулся ко мне и, по-моему, собирался обменяться ударами, но, видимо, вспомнил, что я сделала в холле. Маркс осторожно обошел меня и направился к двери.
Доктор Эванс переводил глаза то на меня, то на него, будто пытался что-то уяснить для себя.