— Будет все то же самое, — прошептал ученый. — Все то же самое! К чему звезды, если…
— Ты чего там бормочешь? — грубо спросил Дитрих. — Считаешь, хватит ли Нобелевской премии на космическую яхту? Так прокурор добавит.
Подавленный Влад вошел в дот и молча растянулся на циновке. Транни уже тихонечко сопела в другом углу под кучей тряпья. Дитрих выключил свет. В доте было душно. Страшно воняло мясо юя в бочонке. Волокна из рваной циновки кололи ребра.
“Этот каземат с протухшим мясом — это наша Земля, — думал Влад, глотая слезы. Но плакал он уже не от счастья. — И это единственное, чего мы достойны”.
Влада разбудили голоса. Он сел, щурясь от света. Рваное одеяло сползло с ученого. Дверь дота была открыта. Влад поднялся выбрался наружу.
— Доброе утро, — весело сказала Тран Ле Чин. Дитрих поливал шашлыки чем-то белым из калобаши. Угли шипели. — Как спалось?
— Да как-то… не очень, — признался Влад. — Кошмары какие-то всю ночь.
— А так со всеми бывает, кто слишком много думает, — сказал Дитрих и протянул ему прут, на который вперемешку с плодами хлебного дерева были насажены кусочки мяса.
Влад хмуро посмотрел на Таугера, но еду взял и присел на траву. Плоды хлебного дерева, пропитанные кокосовым молоком, оказались хрустящими и сладкими, а мясо юя — в меру мягким, в меру сочным и острым. По вкусу оно напомнило Никитскому утку в яблоках.
— Шашлыки вам определенно удались, Транни, — сказал Влад, прикончив последний кусочек.
Девушка протянула ученому еще один прутик и сказала Дитриху, все еще возившемуся над костром:
— Ты сам-то поешь.
Мяса в огромном ящере оказалось не так уж много — Таугер снял с мангала последний из импровизированных шампуров, опустился на траву, поджав под себя ноги, взял миску и, обжигаясь, сдвинул в нее мясо и плоды хлебного дерева.
— Ну как? — спросила Тран Ле Чин у жующего Таугера. — Хоть прожарилось?
— Горячее сырое не бывает, — проглотив, ответил Дитрих. — Нормально. Кетчупа только не хватает.
Влад меланхолично дожевывал свою порцию, глядя на подернутый туманом склон на другой стороне обрыва. Вчерашние горькие мысли вернулись к ученому.
— Дитрих, — сказал он. — Там, слева от входа, надпись по-немецки… Как это переводится?
— “Ничего для них. Никогда”, — неохотно ответил тот.
— Я так и подумал, — мрачно сказал Влад.
Сборы не отняли много времени, и уже через полчаса троица спускалась вниз по узким горным тропкам. Влад думал, что им придется пробираться через джунгли, но Дитрих повел своих спутников прямо по дороге, связывающей плантацию с деревней.
— Разве это не опасно? — спросил Никитский. — Мы можем здесь встретить кого-нибудь… Даже самого Мао Бэя!