— Тегаетэ по стэпу! — снова заулыбался сержант, болезненно скривя распухшие губы и показывая дырку на месте верхних резцов. — За танками по свиту, тудемо, судемо! — шепелявя, с присвистом орал он. — Позиции никудышни хапаемо, снег глубоченный, сошники без упора, а вам швыдче да швыдче! Бона як пидскочила, ще геть перекинулась та стибнула. Приголубит, що твоя жинка! — ткнул он рукой в сторону пушки и притронулся к верхней губе. — Добре ще влучили по танку, а якби ни?
— Подскочила? Как же она до вас достала, командир орудия? — едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, Кочергин.
— И за наводчика я! — прокричал сержант. — Мово нимець паразит, пулею почастував, — морщился он от снежных вихрей, бушевавших над танком, а может, от боли.
— «Прославились» вы, без нашей помощи позиции выбираючи! — узнал вдруг сержанта Кочергин. — Не серчайте, нет вам больше доверия! — хохотал он, живо вспомнив выходку расчета у Рогачека.
— У-у-у, — замотал головой сержант. — Всыпалы писля нам!
Тем временем молодые батарейцы, сняв из-за спин и засунув в скобы на башне свои карабины, прижавшись к ней, поспешно затягивались, куря тощие самокрутки. Шмыгая носами и хмуря брови, они скрывали улыбки. Тот, что постарше, с завязанной под подбородком ушанкой и в зеленой, английского сукна шинели, будто нарочно вымазанной на груди снарядной смазкой, глубоко, с наслаждением затянулся и, с силой выпустив из ноздрей струю табачного дыма, сунул сержанту свой бычок. Тот, с риском подпалить усы и обжигая губы, поспешно потянул дым и стал поудобнее пристраиваться за башней. Зенкевич по плечи высунулся из люка и, сдвинув на лоб шлемофон с болтающейся на проводе вилкой, довольно нетерпеливо попросил товарища помначштаба «пожаловать» в танк. Мало ли что! Кочергин, у которого от запаха махорки засосало под ложечкой, уже мял в кулаке трофейную пачку и безуспешно прикидывал, где бы тоже пристроиться с сигаретой. Затем неохотно, не видя особого смысла сидеть без курева в танке, с трудом сохраняя равновесие, подался к люку, зажав под мышкой свой ППШ.
Зенкевич повернулся и смотрел вперед слева от поднятой крышки. Справа от него тем же самым был занят башенный стрелок. Длинный и нескладный парень, с рыжеватыми волосами, начинавшимися почти от бровей, и слегка прыщеватым лицом, исполосованным мазками, он непременно что-то напевал под нос и был поэтому не очень внимателен. От слушавшего его «арии» по ТПУ Зенкевича Игорьку, как тот его ласково называл, постоянно попадало. Наконец, обернувшись на крики Кочергина, который балансировал, поставив ногу на башню, Игорек за шумом и гулом быстро идущего танка не сразу расслышал, что от него хочет начавший терять терпение лейтенант. Смущенно улыбнувшись и захлопав белыми ресницами, он освободил место. Кочергин подался вперед и замер в своей неудобной позе, чуть не свалившись с танка: впереди, повиснув над степью, быстро увеличивались многочисленные черточки, отделившиеся от дымных пирамид, по-прежнему приглушенно гремевших у горизонта, над Верхне-Кумским.