Дон Жуан (Байрон) - страница 83
Не подпускают к отпрыскам своим.
Мы сами за вознёю малышей
То с гордостью, то с нежностью следим.
Коль результат могуч, всесилен даже,
То мощь первопричины какова же?
134
Не пламенем зажглись глаза Гюльбеи
Они горели пламенем всегда
Ее румянец сделался живее,
А ласковость исчезла без следа.
Впервые в жизни совладала с нею
Упрямой воли дерзкая узда!
А взнузданная женщина — о боже!
На что она способна и похожа!
135
Одно мгновенье гнев ее пылал
(Не то она погибла бы от жара!),
Так ад перед поэтом возникал
В жестокой буре дымного пожара;
Так разбивались у могучих скал
Прибоя озверелые удары!
В ней было все — движенья и глаза
Как бурная, мятежная гроза!
136
Да что гроза! Свирепый ураган,
Сметающий убогие преграды,
Неистово ревущий океан,
Стремительная сила водопада,
Песчаный смерч, пронзительный буран
Вот гнев ее! Она была бы рада
Весь этот непокорный гадкий мир
«Убить, убить, убить!» — как старый Лир!
137
Но эта буря, как любые грозы,
Промчалась, и за нею, как всегда,
Явился ливень — яростные слезы,
Плотину прососавшая вода!
Ей сердце жгли бессильные угрозы
Раскаянья, досады и стыда;
Но людям в столь высоком положенье
Порой небесполезно униженье.
138
Оно их учит — пусть любой ценой,
Что люди все в известной мере братья,
И что из глины сделано одной
Все — и горшки и вазы — без изъятья,
Что от страданий в жизни сей земной
Не защищает никакое платье,
И это все способно, может быть,
В них наконец раздумье заронять.
139
Она Жуана думала лишить
Сначала головы, потом — вниманья,
Потом его хотела пристыдить,
Потом — его склонить на состраданье,
Хотела негра — евнуха избить,
Хотела заколоться в назиданье,
А разрешилась эта тьма угроз,
Как водится, ручьями горьких слез.
140
Как я уже сказал, она хотела
Немедля заколоться, но кинжал
Был тут же, под рукой — и злому делу
Такой «удобный случай» помешал!
Жуана заколоть она жалела
Он сердце ей по-прежнему смущал;
Притом она отлично понимала,
Что этим ничего не достигала.
141
Жуан смутился; он уж был готов
К жестокой пытке колеса и дыбы,
Ему уж представлялся дым костров,
И когти льва, и зубы хищной рыбы;
Ни плаха, ни смола, ни пасти псов
Сломить его упорство не могли бы:
Он умер бы — и больше ничего;
Но просто слезы — тронули его.
142
Как смелость Боба Эйкра в страшный час,
Жуана целомудрие мелело:
Он упрекал себя за свой отказ
И думал, как поправить это дело,
Так мучится раскаяньем не раз
Отшельника мятущееся тело,
Так милая вдова во цвете лет
Клянет напрасной верности обет.
143
Он лепетать уж начал объясненья,
Смущенно повторяя наугад
Все лучшие признанья и сравненья,
Которые поэты нам твердят.
(Так Каслрей в минуты вдохновенья