– Красивая пара, – вдруг озвучил мои мысли посторонний голос.
Вздрогнув, я обернулась и обнаружила за своей спиной уже знакомого мне доктора.
– Да уж, – промямлила я.
– Давно они вместе?
Я пожала плечами:
– Несколько лет.
– Он так за нее переживает. Это так романтично, – вздохнул врач.
– Да, – согласилась я.
– А вы почему такая грустная? – проявил заботливость медик. – У вас тоже здесь родственники?
– В некотором роде, – усмехнулась я, – но вообще-то, похоже, мне пора домой.
– Конечно, идите, – поощрительно улыбнулся он, – вам надо выспаться и отдохнуть. Цвет лица у вас отвратительный. Это я вам как врач говорю.
Когда я уходила, ни Инга, ни Калинин даже не посмотрели мне вслед.
* * *
На автоответчике меня поджидало сообщение от начальства. Главный редактор газеты «Новости Москвы» Максим Леонидович Степашкин гнуснейшим голосом просил перезвонить ему в любое время.
Почему-то мне и раньше приходилось наблюдать эту тревожную закономерность: если уж на твою голову сваливаются неприятности, то все разом. И Калинина я вряд ли еще увижу (ну, только в тот знаменательный день, когда он вывезет из моей квартиры свой позабытый здесь хлам), и с работы меня скорее всего уволят. Я такая – всегда жертвую работой ради бурной личной жизни. В глубине души я понимаю, что это неправильно. Но ничего поделать с собою не могу. Как только в моей жизни появляется достойный внимания мужчина, все остальное мгновенно отходит на второй план.
А ведь я могла написать роскошный материал о парашютистах. В моем распоряжении были такие уникальные факты и такие яркие фотографии! Но вместо того, чтобы, просидев за компьютером хотя бы пару часов, сотворить нечто гениальное, я наскоро набросала заметку репортажного плана и по факсу отправила ее в редакцию.
Представляю, что мне скажет Степашкин. Ведь планировалось, что материал о бейс-джамперах будет опубликован на развороте. Я три раза брала выходные ради этой статьи, и поездку в Италию оформила как командировку. Редакция даже оплатила мне половину стоимости авиабилетов.
Я полистала записную книжку и нашла домашний номер главного редактора. Никогда раньше я не звонила Степашкину домой. В отдельные моменты у меня складывалось впечатление, что и дома-то никакого у него нет. Сами посудите: когда я прихожу на работу, Максим Леонидович уже там, сидит себе в своем кабинете и, сдвинув брови к переносице, просматривает вереницу факсов. Ухожу – а он все там же, в той же позе, усердно стучит по клавиатуре. А офисная уборщица тетя Груша даже пару раз, многозначительно понизив голос, сообщала, что шеф ночевал в своем кабинете, свернувшись клубочком на коротковатом кожаном диванчике.