— Я лучше буду служить дьяволу, чем твоему Богу.
— Не богохульствуй!
Доминик улыбнулся, получая удовольствие, провоцируя деда.
— Я полагаю, миссис Пирс не удалось выбить из меня дьявола в детстве?
Дед сверлил его испепеляющим взглядом. Он сжал руки на медном набалдашнике своей трости. Прошло довольно много времени, прежде чем он развернулся и покинул комнату. Звук трости постепенно затихал.
Снова растянувшись на постели, Доминик чувствовал себя человеком, выигравшим в драке. Но почему же это не было похоже на триумф?
Фэллон остановилась посреди освещенного канделябрами холла, наблюдая за тем, как камердинер несется по коридору, бормоча что–то неразборчивое. Когда он приблизился, она разглядела, что его лицо пылает весьма непривлекательным оттенком красного.
Ей не нужно было даже прислушиваться, чтобы иметь представление, какие упреки он бросает своему работодателю. Он появлялся на кухне, чтобы выразить свое возмущение безнадежным поведением герцога. Девушка припомнила, что мистер Адамс настаивал на том, что быть в услужении у герцога – это привилегия. Очевидно, Дидлсворт не поддерживал эту точку зрения.
Девушке не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что джентльменом, который нанес визит ранее, оказался Руперт Коллинс, дед герцога и бывший викарий. Каким бы невероятным это не казалось, но дьявольский герцог происходил от уважаемого члена церкви. Так же не прошло много времени, прежде чем она узнала, что за визитом герцогского предка немедленно последовала бутылка мадеры.
Позже герцог вышел из дома, для того чтобы возвратиться несколько часов спустя, побитым и окровавленным после драки, учиненной им в одном из клубов. По крайней мере, таковым был слух, курсирующий среди прислуги. Вспомнив распутное поведение, которое он пока демонстрировал, Фэллон верила всему.
Взгляд Дидлсворта опустился на нее. Он нахмурился еще больше.
— На что ты уставился?
Фэллон перевела взгляд на следующий канделябр. Дидлсворт остановился рядом с ней.
— Вот, парень. Принеси немного пользы, — он сунул Фэллон поднос, который она неуклюже схватила. – Спустись с этим вниз и возвращайся вместе с бренди.
— Бренди, — эхом откликнулась она, неуверенная, правильно ли она расслышала через его бормотание, что он назвал герцога чертовым пьяницей.
— Да, бренди, — он округлил глаза. – Его светлость желает напиться до одури, поэтому живей, мальчик.
Фэллон развернулась и встала как вкопанная, когда дверь в хозяйскую спальню распахнулась. Замерев, оба — и она, и Дидлсворт вытаращились на герцога, который появился одетый в черный вечерний костюм. Он держался прямо, вид гордый. Его распухший глаз и разбитая в кровь губа смотрелись полным абсурдом. Он не осознавал, что выглядел просто пугающе из–за своих травм. А его день и без того был перенасыщен событиями.