Через минуту на свет были извлечены: носовой платок, распечатанная пачка презервативов, складной перочинный нож швейцарского производства и горсть серебряной мелочи с парочкой медяков. Баночка с мазью, покоившаяся во внутреннем кармане, благополучно миновала досмотр.
– Хороша! – восторженно цокнул языком стражник, разглядывая цветную упаковку с полуобнаженной красоткой, и с неподдельным уважением поинтересовался: – Супруга?
Лис хмыкнул и неопределенно пожал плечами. Как хочешь, так и понимай.
– Не смеши мои лапти! – брезгливо выпятил нижнюю губу Шой Та. – Откуда у этого доходяги такая… – он замялся, подбирая нужное слово и, огорченно махнув рукой, закончил: – Такой графа подавай или князя, не меньше.
– Валенки, – вновь поправил его Ал-Шот.
– Зачем ей валенки? – изумился Шой Та.
– Да не ей! – взъярился стражник на непонятливого товарища. – Ты сказал: "не смеши мои лапти". А лапти не смеются.
– Ты уверен? – подозрительно прищурился Шой Та.
– Ну, да, – неуверенно почесал в затылке Ал-Шот. – По-крайней мере, я этого не видел.
– А как валенки смеются, ты, значит, видел? – продолжал допытываться кривоносый стражник.
– Раз капитан Вовка сказал, что смеются, значит – смеются! – отрезал Ал-Шот, угрожающе хлопнув кулаком по ладони.
Шой Та моментально заткнулся – авторитет неведомого капитана был, судя по всему, непререкаем.
– Можно подумать, ты их видел – валенки, – тихонько пробурчал под нос стражник и, пораскинув мозгами, гордо добавил: – В натуре, мля!
Между тем досмотр продолжался. Покрутив в руке перочинный нож, Ал-Шот хмыкнул и убрал его в карман, не обращая внимания на возмущенные протесты товарища. Когда очередь дошла до мелочи, в сонном взгляде блеснул огонек интереса:
– Лохов разводить умеешь? – с затаенным ожиданием осведомился стражник, разглядывая на свет двадцатикопеечную монету.
Лис отрицательно качнул головой – нет, не умеет.
– Жаль, – разочарованно вздохнул тот и положил свою лапу на плечо пленника. – Ну, пошли, коли так. Пусть у господина десятника голова болит, что с тобой делать.
Калитка протяжно скрипнула, открываясь, натужно охнула, пропуская туши стражников, и облегченно захлопнулась, оставив по ту сторону ограды обескураженных мужиков.
– Господин капрал, – из-за частокола долетел жалобный голос хорька. – А нам куда?
Кривоносый Шой Та ответил нехорошо. В рифму ответил. Мужики обиделись и ушли. А может и не обиделись. Но все равно ушли.
Внутри ограды, тем временем, текла обычная воинская жизнь. Пяток солдат меланхолично и синхронно водил метлами по плацу, вздымая клубы пыли. Сзади их подпирала унылая парочка собратьев по оружию, вениками, связанными из стеблей полыни, щедро разбрызгивая воду из медных тазов. Пыли это не мешало, а грязи добавляло изрядно.