– Только я оправилась от Недели высокой моды, как тут это! Я понравилась французам, которые искали девушку для телеролика мыла. Они неделю со мной носились как с писаной торбой. Даже приготовили на мое имя контракт. И в самый последний момент меня заменяют какой-то пигалицей, которая в Москве без году неделя. Мисс Саратов, блин! Она, видите ли, сенсация. А я? Я кто? Пустое место – вот кто я.
– Зина, но такое бывает сплошь и рядом. Все модели время от времени не проходят кастинги. Это специфика профессии. Это нормально.
– Все время от времени, а я всегда! – повысила голос Зинка. – У меня вообще никогда ни одного хорошего контракта не было! Перебиваюсь на мелких показах. Не могу так больше!
– А тебе не кажется, что уход в монастырь – это слишком радикальное решение?
– Все равно, обратного пути нет! – И Зина вновь решительно распахнула Библию.
– Почему это нет?
– Потому что я порвала все свои связи с прошлым, – охотно объяснила она. – Я позвонила в агентство и сказала, чтобы больше на меня не рассчитывали. Я сожгла портфолио. И, самое главное, вынесла на помойку всю свою одежду.
– Шутишь?
Зина молча кивнула на шкаф. Его створки были распахнуты, а полки пусты. Ни красного кашемирового пальто, которым я втайне восхищалась. Ни лисьей горжетки, из-за которой мы ссорились столько раз. Ни черного вечернего платья от «Эскада». Ничего.
И только в тот момент я осознала всю серьезность положения. Тряпичница Зинка, которая неделями сидела на гречневой каше, чтобы позволить себе лишнюю кофточку, может без сожаления выбросить свою одежду на помойку только в одном случае. Если она решила, что жить дальше не имеет смысла. Вам это покажется смешным – как могут быть взаимосвязаны попытка самоубийства и отсутствие лисьей горжетки? Но вы просто плохо знаете мою соседку Зинаиду. Для нее лисья горжетка – это не просто мех, в который она прячет щеки, если ей холодно. Это символ той жизни, к которой она так стремится. Не символ даже, а ее маленький атрибут. Крошечное доказательство того, что не все потеряно, что эта жизнь еще вполне может для нее, для Зинки, наступить.
И вот теперь горжетки больше нет.
Зинка, Зинка-вредина, которую я иногда убить была готова, но к которой успела привыкнуть, как к собственной родинке, Зинка была на грани нервного срыва. И я знала, как ей помочь.
Я допила кофе, взяла радиотрубку и закрылась с телефоном в ванной, оставив соседку мрачно изучать сакральные тексты. Включила воду – кажется, именно так делали конспираторы из шпионских фильмов. Зинке незачем слышать мой разговор. Впрочем, она не в том расположении духа, чтобы подслушивать под дверью.