Все, на что он был способен, – это прижать руки к окровавленному лицу и басовито вскричать:
– Па-апа!
Учитывая его возраст и тембр голоса, выглядело это смешно. Я поставила штатив на пол и тряхнула его за плечи.
– Брось, у тебя не смертельное ранение, дай посмотрю, – попыталась успокоить я его.
Но он даже не слушал. Все повторял:
– Папа! Меня хотели убить! Папа!
Когда на сцену выскочили секьюрити в одинаковых камуфляжных штанах и с одинаковым выражением узколобых лиц, я поняла, что мои дела плохи. Кто-то из них (я зажмурилась и не успела увидеть, кто именно, да и какая теперь разница?) наотмашь ударил меня по лицу. Рука у него была тяжелая, жесткая ладонь профессионального участника разного рода мордобитий. Будет синяк, успела подумать я. Черт, как же невовремя! Конец ноября, скоро начнутся предновогодние вечеринки! Вместо того чтобы зарабатывать легкие шальные деньги, я буду ходить с заплывшей рожей.
Меня схватили под руки и куда-то поволокли. Я не успевала перебирать ногами – запуталась в каблуках. Одна золотая туфелька слетела с ноги и осталась на сцене. Вот она, участь современной Золушки – туфелька потеряна в банальной драке, а принца, желающего ее подобрать, попросту нет.
Они долго тащили меня по оформленным в безликом офисном стиле коридорам. Я и не подозревала, что у крошечного клуба столько служебных помещений. Наконец меня впихнули в какую-то крошечную, лишенную мебели комнатенку. Напоследок один из громил, намотав мои распущенные волосы на кулак, несильно треснул меня головой о стену. Я почувствовала во рту характерный солоноватый привкус и в панике ощупала кончиком языка зубы. К счастью, все они оказались целы – в противном случае ходить бы мне щербатой, потому что денег на приличного протезиста у меня попросту нет.
Дверь за ними захлопнулась, провернулся в замке ключ. А я так и осталась сидеть на полу, прижав колени к груди. Меня трясло. То ли это была нервная дрожь, то ли естественная реакция разгоряченного танцем организма на работающий кондиционер.
И что же теперь? Что они со мной сделают? Еще парочка зуботычин? Или вызовут милицию? В конечном счете все будет зависеть от адекватности денежного мешка. Должен ведь он понимать, что его сыночек сам затеял драку, а я всего лишь благородно вступилась за подругу. И вообще, разве рассеченная бровь – это повод для жестокого наказания?
«А если это не просто рассеченная бровь? – подло нашептывал внутренний голос. – Что, если у малолетнего придурка сотрясение мозга? Что, если папаша маниакально любит своего прыщавого отпрыска и убить готов за волосок, упавший с его яйцевидной башки?»