— Роман Петрович, мы как-то странно познакомились с вами, вы меня действительно удивили…
— Чем же? — спросил он, повернувшись ко мне.
— Как будто вы не знаете? Зачем вы написали такую объяснительную?
— Но я, вроде бы, объяснил…
Светофор засигналил зеленым, и я рванула вперед, но через некоторое время пришлось притормозить, движение застопорилось, кажется, мы попали в пробку.
— А, может быть, вами двигало желание обратить на себя внимание? — медленно проговорила я.
— Круто вы берете! Зачем мне это? Да нет, это было ребячество, просто глупая шутка…
— Зачем? Но вы же не всегда были… землекопом? И вряд ли в детстве мечтали об этой интереснейшей профессии.
— Отчего же? Кому-то ведь надо и землю копать… — отрезал он.
— Роман Петрович, мне кажется, вы… кокетничаете…
— Кокетство — это ваше, баб… женского пола, Дарья Васильевна.
— Не скажите… Рита рассказала мне, что вы раньше играли в футбол, в престижной команде…
— А, черт, — коротко бросил он.
— Почему черт? — спросила я. — Что-то криминальное?
— Это не слишком интересно, — отрезал он.
— Было бы не слишком, если бы вы не начали встречаться с моей сестрой.
— Думаю, вы зря беспокоитесь… Я Риту не принуждал, силой не тащил…
— Но зачем вам это?
— Что? Встречаться с девушкой? Странный вопрос.
Я начала злиться. Зачем он разыгрывает этакого наивного простачка? Взглянула на него, но он, отвернувшись, смотрел в окно, и мне пришлось удовольствоваться лишь созерцанием его темных, явно требующих вмешательства парикмахера, волос. Впрочем, я сама так и не добралась до салона.
— Роман Петрович, но вы же понимаете, что девушке все-таки стоит встречаться с молодыми людьми, которые… — я не договорила, замолчала, подбирая подходящее слово.
— Которые могут ее упаковать с ног до головы? — зло закончил он мою мысль. — Вы принимаете всерьез только такие отношения? Само собой, кто бы сомневался!
О! Он недоволен женской меркантильностью? Ушиблен этим? Нарвался?
— Откуда вы знаете, что я принимаю всерьез, а что нет! Отчего вы так отзываетесь о женщинах? — я сразу нашла слова, которые лучше бы и не находила: — А разве мужчины не оскорбляют нас своей беспомощностью и неспособностью к поступкам? Прикрываетесь пустыми словами, якобы любовью, а сами пользуетесь женскими слабостями?
— Любовью нельзя оскорбить, — сказал он вдруг. — Только вы ни черта не понимаете…
— Конечно, несовершенный женский ум судить не может… — начала я в запале и замолчала, переваривая его слова. Кажется, в жизни ничего подобного не слышала от мужчины, ощущение было, словно меня ошпарили ведром кипятка. Я уставилась на Лудовина, потом пробормотала что-то бессвязное о том, что он не прав, что, видимо, обижен и прочая. Расспрашивать дальше о его прошлом было неуместно, да и не имело смысла. «Все, больше не вмешиваюсь, пусть Рита решает сама. А вдруг, у них что-то получится, и он бросит эту черную работу и найдет что-то иное. В конце концов, я бы могла помочь, если вся эта история не сойдет на нет сама по себе, а в таком случае и беспокоиться будет не о чем».