В Земском приказе обоих поставили перед свободным на ту минуту подьячим Колесниковым.
— Кто таковы, сказывайте! — велел он, выложив перед собой чистый лист.
— Служилый человек Ивашка Шепоткин, — представился один.
— Торговый человек из Суздали Никишка Ревякин.
— Ну и какого же черта на торгу сцепились?
Сказал он это так, что драчуны ощутили себя малыми детишками, что досаждают взрослым нелепой возней и визгом.
— Мы по-честному, — буркнул Ивашка. — В бороду не вцеплялись, по срамному месту не били. Мы — на кулаках!
— Ах, вы, стало быть, кулачные бойцы? — с издевкой спросил Колесников. Торг с Москвой-рекой спутали? Или в календаре заблудились? Масленица еще не настала!
— Да нет же! — прямо-таки застонал служилый человек Ивашка Шепоткин. Меня, сироту, обидели!
И рухнул здоровенный сирота на колени, задрав при этом бороду и с нечеловеческой надеждой заглядывая в глаза Колесникову.
— Сказывай! — велел подьячий.
— Да этот сирота сам кого хошь обидит! — возмутился торговый человек из Суздали Никишка Ревякин и тут же схлопотал от Стеньки по шее.
— Не галдите вы там! — подал голос от своего края стола Деревнин. Сказку отбирать мешаете!
Он вполголоса совещался с низко к нему нагнувшимся попом и время от времени что-то записывал.
— Вот этот стервец жену мою продал! — Ивашка снизу ткнул перстом в Никишку.
— Ну, сказывай, — Колесников изготовился писать.
— Поехал я по государеву делу в Касимов и чаял там пробыть с полгода, не вдаваясь в подробности, доложил Ивашка. — А денег на дорогу не было, прожился, и там мне бы деньги понадобились. А он, страдник, вор, из Суздали своей приехал, а своего двора на Москве у него нет! И мы сговорились — я ему женишку свою, Марфицу, за пятнадцать рублей заложил!
— За пятнадцать рублей, — повторил подьячий, записывая. — Не продешевил?
Ивашка, которому было не до шуток, уставился на подьячего с глубоким непониманием.
— Ты сказывай, сказывай! — напомнил ему Стенька. — Мы тут с тобой до ночи возиться не станем.
— Женишку свою Марфицу заложил, и пятнадцать рублей с него получил, и в Касимов поехал, а он с Марфицей жить остался…
— Ты откуда такой вылез? — напустился на него Колесников. — Ты что, в церковь Божию не ходишь, проповедей не слушаешь? Сам патриарх учить изволил — нельзя, грешно жен закладывать, чтобы чужой человек с ними сожительство имел! Жену в блуд вводишь, дурак!
— Всегда так делалось! Я-то со двора поеду, а она-то одна останется, так хоть присмотрена да сыта будет! — возразил Ивашка. — И вот женишку свою Марфицу этому аспиду заложил, и пятнадцать рублей получил…