– Я также и человек. А люди грешны, и не все их поступки бывают во славу Господа.
– Святой отец...
– Говори, дитя мое.
– Возможно, вы сообщите куда следует то, в чем я исповедуюсь...
– Священник никогда не сделает такого.
– Но если я хочу, чтобы вы сообщили?
– Мой святой долг отпускать грехи во имя нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа, отпускать грехи всем, кто выказывает искреннее раскаяние. В дела мирской власти Церковь не вмешивается.
– Вы не ответили на мой вопрос. Что же будет, если я хочу, чтобы вы сообщили обо мне полиции?
– Я не знаю, как поступить в таком случае. Я спрошу совета у моего епископа.
– Прежде к вам никогда не обращались с подобной просьбой?
– Никогда.
– А что, если я повторю свой грех?
– Раскрой свои мысли. Раскрой эти греховные мысли передо мной.
– Я не могу сделать этого.
– Расскажешь ли ты все, если я догадаюсь о причинах твоего отказа?
– Вы никогда не догадаетесь.
– Может быть, я уже догадался.
– Тогда вы знаете, кто я?
– О да, дитя мое. Я думаю, что знаю тебя давным-давно.
Бесконечная праздность – это неплохое определение преисподней.
Джордж Бернард Шоу
Морсу никогда не удавалось использовать причитающийся ему отпуск, и вообще он редко предавался праздности. Так сказал он Стрейнджу – своему начальнику – свежим июньским утром.
– Не забудьте принять в расчет время в пабах, Морс!
– Пару часов там, пару тут, может быть, я согласен. Не столь трудно, по сути дела, прикинуть...
– "Определить количество" – вот слово, которое вы ищете?
– Никогда не пользуюсь столь уродливыми оборотами, как "определить количество".
– Небесполезный оборот, Морс. Он означает... Ну, он означает, что вы можете прикинуть...
– Именно так я и сказал, не правда ли?
– Не знаю, почему я спорю с вами!
Не знал и Морс.
Отпуска вот уже много лет являлись для главного инспектора управления полиции "Темз-Вэлли" Морса периодами непрерывного и практически невыносимого стресса. Но в этом году, в лето Господне тысяча девятьсот девяносто второе, он был настроен решительно и бескомпромиссно: в это лето все будет по-другому, и он проведет отпуск вне Оксфорда. Нет, не за границей. Никакой тоски по Афинам или Исфахану он не испытывал. Пожалуй, следует признать, что он вообще редко бывал за границей, хотя нельзя не отметить: иные из его коллег причину подобной островной замкнутости видели в том, что Морс боялся, чуть ли не до обморока, летать на самолете. Однако так уж случилось, что именно один из этих коллег Морса невольно заставил его стронуться с места. А он всего-навсего воскликнул:
– Какие лимоны, приятель! Лимон просто чудо!