– Я застрелил его.
Мягко отстранив Лазаря, Лина села, после длительной паузы спросила:
– Ты точно уверен?
– С трех шагов попасть не сложно.
– С трех?! Он был без охраны?
– Нет, выезжал с охраной со двора офиса в автомобиле. Я подъехал, выстрелил и уехал. Мне вслед два раза стреляли. Глупцы, пули в меня не попадут.
– Ты поступил безрассудно. Куда попал? В лоб, в сердце, в живот?
– Не знаю. Было темно. Но я попал. Я чувствую, попадая в цель. Когда пуля убивает, на долю секунды замирает и уплотняется воздух вокруг. А после, словно от испуга, вздрагивает. Этот миг едва уловимый. Наверное, потому, что происходит столкновение жизни и смерти, глаза этого не видят, только нервы чувствуют. Это как взрыв, неосязаемый, неслышимый, но страшный. Поэтому на войне, где убивают непрерывно, всегда страшно. Там особый воздух, мучительно дребезжащий, а плотность его удушливая.
Лазарь часто выражался странными образами, понятными только ему, особенно в моменты приступов. Тем не менее, сейчас его голос оставался ровным, фразы выстраивались логически.
– Зачем ты это сделал? Я ведь просила тебя не предпринимать без меня ничего.
– Мне приелось дергать тигра за хвост, – пробормотал Лазарь и тоже сел. – Ты не все знаешь. Ненароком я убил… меня остановил мент… мне пришлось…
– Что?!! Ты убил милиционера?!! Как это – ненароком?!!
– Я забыл спрятать пистолет, он заметил его. Не было выбора.
– О господи! Это плохо. Это очень, очень плохо. Теперь тебе нельзя ездить на мотоцикле. От него лучше избавиться…
– От кого? – Ему показалось, что в последней фразе таился двойной смысл.
– Не от кого, а от чего! От мотоцикла, разумеется. Как же быть?
– Ставров на том свете, как ты хотела. Нам пора убраться отсюда.
– Надо подумать…
– Мы так давно не виделись, а ты пытаешь меня допросом, – проговорил срывающимся голосом Лазарь, конвульсивно сжимая Лину руками. – Потом будем думать, потом. Я так ждал тебя, Лина…
– Бедный, – она теребила пальцами его волосы. – Ты устал, очень устал, я знаю. Может, так лучше. Я могу свободно вздохнуть, ты тоже. Тебя ничего не тревожит?
– Нет, – засмеялся он, обрадовавшись, что она не сердится, и сразу помрачнел. – Мне было нехорошо, ну, ты знаешь… но я справился. Все, больше не отпущу тебя.
– Глупый, – рассмеялась и Лина, прижимая его к себе, – теперь все пойдет иначе. Но прошу тебя, переберемся на диван.
Он вскочил на ноги, протянул руку Лине…
В начале четвертого утра она тронула дремавшего Лазаря рукой:
– Послушай. Давай сегодня же избавимся от мотоцикла. Сейчас же.
– К чему такая спешка? – сонно пробормотал он.