– Да как вам только могло прийти в голову такое! – в сердцах воскликнул Лайл. – Вы молоды. У вас впереди вся жизнь… Как же можно добровольно обрывать ее, да еще таким диким способом?
Виола вздохнула. Казалось, этот вздох идет из самых глубин ее существа.
– Папа, наверное, был бы опечален… но я думаю, он бы меня понял…
– Понятно. Однако вы, должно быть, не такая уж трусиха, как говорите, раз смогли пробраться в мой дом и решиться на такое, – продолжал Рейберн. – Разве у вас нет других родственников, у которых вы могли бы жить, если мачеха так третирует вас?
– Не думаю, что я кому-нибудь из них нужна… Да и, потом, она все равно меня не отпустит, – подумав, ответила Виола. – Видите ли, мачеха считает, что в каком-то смысле я для нее даже… выгодна.
– Что вы имеете в виду?
– Мой отец был достаточно известным человеком, и если бы взрыв удался, мачеха объявила бы во всеуслышание, что именно я, его дочь, подложила бомбу в ваш дом. И тогда меня бы арестовали и заключили… в тюрьму… а дело со взрывом привлекло бы всеобщее внимание благодаря громкому имени отца…
Виола произносила слова с видимым усилием, и Лайл понял, что она и в самом деле смертельно боится угодить в тюрьму. Впрочем, молодого человека это вовсе не удивило.
Все газеты того времени были полны описаний ужасов, которым подвергались в заточении женщины, решившие пойти на все ради победы суфражистского движения.
Находились даже такие кровожадные репортеры, которые получали садистское удовольствие, живописуя отвратительные подробности этих мучений – например, насильственного кормления несчастных узниц через нос.
Точно так же смаковались картины унижений, которым подвергались суфражистки, попавшие в руки полицейских, в большинстве своем, мягко говоря, не симпатизировавших женскому движению.
Подобные обстоятельства могли бы испугать любую даму из высшего общества, а уж тем более такую чувствительную особу, каковой, по мнению Лайла, была Виола.
– Нам надо придумать какое-нибудь убедительное объяснение того, что произошло, – решил он. – Тогда никто не посмеет обвинить вас в том, что взрыв не удался, и никаких наказаний со стороны мачехи не последует!
Виола с надеждой обратила свой взор на Рейберна, и молодой человек, немного подумав, предложил:
– Мне кажется, лучше всего сделать так – вы должны сказать, что спрятали бомбу, как и было задумано, и тут же покинули мой дом. При этом вас никто не заметил.
Он помолчал, размышляя.
– Поскольку никаких сообщений о взрыве в прессе не последует, ваша мачеха, естественно, подумает, что бомбу вовремя обнаружили и обезвредили, решив не оповещать полицию об этом инциденте.