Одна из баб-могильщиц сказала:
— Старуху Гуляеву привезли.
Простуженный прохрипел:
— Крепкая была фамилия. Сам-то Гуляев первейшим мастером по пушечному делу был. Уральский корень.
— Девочки-то красивенькие, в бабку.
— Девчонки фамилии не продолжители. Сироты тем более.
— Да что ж ты без времени девчонок сиротишь? — возразила могильщица. — Отец-мать поди-ка живы.
Ю. Рак строго заметил:
— Из лагерей редко живыми выходят. Контрики тем более. Прекратить обсуждение.
— Это можно, — с готовностью согласился один из могильщиков, но тут же сообщил: — А фронтовичка-то, глядите, с брюхом!
Это замечание подействовало на женщин почему-то больше, чем окрик начальника, они притихли и долго, пока не прошла похоронная процессия, задумчиво смотрели на фронтовичку. Потом одна понимающе и очень сочувственно проговорила:
— Жизнь свое берет, хоть война, хоть что.
— Вот и родит человечка, — в тон подруге добавила вторая.
— Мужиков-то у них там на каждую сотня, — вздохнула первая.
— Тыща!.. — воскликнул один из могильщиков.
На него никто не обратил внимания. Старшая проговорила:
— Пошли, бабы. Чего ей ждать-то, старухе Гуляевой?
— Спокойно, — осадил ее Ю. Рак. — Некуда ей торопиться, успеет на тот свет — там кабаков нет. Итак, значит, времечко наше катится, и нам надо это явление природы учитывать…
Сене надоело слушать эту болтовню, и он тихонько отошел в сторону. За домом сел на завалинку. Между могил крался пестрый, рыжий с черным, кладбищенский кот, такой же сытый и нахальный, как и все, кто кормился около человеческого горя. Пришел Кузька Конский. Поморгал набрякшими веками. Спросил:
— Когда война, то все рубят на дрова. Даже кресты. Отчего такое?
— Наверное, оттого, что нет дров, — нехотя ответил Сеня, зная, что сейчас услышит что-нибудь глубокомысленное и глупое.
— Нет. Оттого, что когда война, то все можно. Понятно? Если уж убивать можно, то все остальное чепуха. Самый главный запрет в жизни — это убийство. А если человек видит, что убивать разрешено и даже надо, то чего же ему?.. Когда на человека цена снижена…
Сеня проговорил:
— Жизнь — самое дорогое.
— Это люди сами выдумали для своей утехи. Человек ничего не стоит. Самый дешевый товар. Вот отчего и рубят все на дрова. Даже кресты.
Сене показалось, будто Кузькины слова похожи на мертвецов, которых забыли похоронить и они неприкаянно бродят вокруг. Вот уже второй день пошел, как он обосновался на кладбище, и чем дальше, тем противнее было тут оставаться, но уйти было некуда. Кому он нужен? Только таким, как Кузька. Невелика же ему, такому, цена. Но зато здесь никто его не тревожит, не угрожает, никто не стремится устроить его судьбу, не навязывает своих правил жизни. Кузька? Нет, он ничего не навязывает, он просто портит воздух, и если не обращать внимания, то ничего, можно пережить. Приходится терпеть. Он и терпел целый день, а потом начал срываться и говорить злые слова, стараясь обидеть Кузьку.