На этот вопрос не последовало ответа, потому что даже вопросом он утверждал свои мысли.
— Ненавидеть тоже надо расчетливо.
Он на секунду замолчал, и этим воспользовался бородатый кашевар, который давно уже томился от нестерпимого желания высказаться.
— Верно слово. Зачем добро на дерьмо переводить? Нет, пусть он все построит, что разрушил, да за собой, где нагадил, подлижет. Чтобы, значит, расчет был полный.
— Расчет? — спросил Бакшин. — А раньше ты говорил, что ни одного живого не выпустишь.
Бородача ничуть не смутило это замечание, он рассудительно пояснил:
— Вот тут и содержится расчет: нам этих пленных, значит, куда девать? Они нам тут в лесу совсем и не нужны. И еще надо учесть, что у них тут в тылу содержится самый паскудный фашист. Палачи да ворюги. На фронте, там другое дело, там солдаты…
Это он проговорил не менее убежденно, чем Бакшин, и у него получилось еще даже рассудительнее, так он все распределил и учел все возможности.
Рывком отметая котелок на самый край стола, Бакшин проговорил:
— Убери. Каша у тебя отличная.
Кашевар торопливо подхватил котелок и вышел.
Бакшин, не глядя на Валю, снова сделал такое же движение рукой, словно и ее сметал с глаз долой, как котелок.
— Можешь идти.
Когда Валя ушла, Бакшин не то с осуждением, не то с одобрением проговорил, обращаясь к Таисии Никитичне:
— Вот так.
Но Шагов, хорошо разбирающийся во всех оттенках бакшинских настроений, начал оправдывать Валю.
— Барахло немцы попались. Мародеришки. Все, что они знали, сразу выболтали. Нечего о них…
— Правильно сказал, Иван Артемьевич, — перебил его Бакшин. — Нечего нам о фашистах толковать. Наше дело их бить. И мы их начали бить как следует. И они это уже поняли. Видишь, как разгулялись? Драпать собираются по всем правилам, со всей немецкой, фашистской скрупулезностью. Все, что можно, увозят, а что нельзя увезти — уничтожают на месте. Нагадить после себя как можно больше — вот их стремление, а наша задача всеми мерами этого не допускать. Намечен большой план операции, и вот тут нам понадобится все наше умение, опыт, все силы, и в первую очередь способности каждого. Именно способности. И строгое выполнение приказа.
Считая, что разговор соскользнул с неприятной частности и покатился по широкой дороге общих задач, Шагов решил: настало время закурить. Он вытащил из кармана кисет и начал его развязывать. А тут Бакшин неожиданно вернулся к исходной точке своей речи.
— Не о тех немцах разговор у нас, Иван Артемьевич. О тебе разговор.
— А что? — Шагов уронил кисет на колени.
— Зачем ее взял с собой, да еще конвоиром послал?