— Другого бы послал, все равно не довели бы.
— Другого. Вот и послал бы другого. А если бы немцы ее?
— Исключено. Они связаны.
— На войне ничего не исключено. Ты это сам знаешь. И еще учти — одной, самой даже рассвятой, ненависти сейчас мало. Уменье надо, стратегию. За эти годы даже мы с тобой, люди, в общем, штатские, кое-чему научились. А девицу эту нам поберечь надо для настоящего дела.
— Только для дела? — неожиданно для всех и даже для самой себя спросила Таисия Никитична, обидевшись за Валю.
Сжав в кулаке кисет, Шагов взглянул на нее, и ей показалось, будто он невесело усмехнулся.
— Настоящее дело… — проговорил он. — А штаб? А приказ? Да и не надо совсем…
— Штаб! С ним давно уж нет связи. Значит, мы должны действовать, исходя из обстоятельств. А обстоятельства таковы, что нам необходима связь с городом.
— Не вижу такой необходимости, — сказал Шагов. — Пока существует наш аэродром, мы не имеем права на самостоятельные боевые операции.
— Пока существует… — Бакшин взмахнул рукой, как бы перечеркивая все, что было до этого, и неожиданно повернулся к Таисии Никитичне. — Мне хочется заметить, доктор, что один человек только своими личными способностями и отличается от другого человека. Каждый способен на что-нибудь, тем он и ценен для общества, а значит, и для общего дела. Особенно, когда надвигаются главные события…
Он сказал это, обращаясь только к ней, но было видно, что все, что здесь говорится, есть продолжение какого-то старого спора Бакшина со своим заместителем, и что в этом споре они совсем не стараются переубедить друг друга, а только высказать свою точку зрения и, может быть, оправдать свои действия, из этой точки вытекающие. Не разбираясь еще как следует в сложности взаимоотношений этих двух малознакомых ей людей, Таисия Никитична почувствовала себя довольно беспомощно. Тогда она обиделась еще и за себя.
— А человек сам по себе? Разве он ничего не стоит? Независимо от дела и от занимаемой должности? — спросила она.
Тут впервые ей пришлось испытать ту загадочную силу его взгляда, о которой столько наслышалась в эти дни. Взгляд этот проникал, казалось, в самые ее мысли, оценивал их резко и безоговорочно. Солдат с холодным рассудком и одержимостью фанатика. Отважный солдат. И верный.
— Человек сам по себе? Не могу представить себе такого. Это, извините, плод чистых измышлений. У нас человек ценится именно по его делу, по способности. Только так. И особенно сейчас.
Таисии Никитичне совсем не хотелось спорить, но уж очень ей показалось обидным то положение, которое Бакшин отводил человеку.