Едва кнехты скрылись из виду, Ратников резко поворотил коня на лесную дорогу, пришпорил, обернулся:
– Устанете – скажете!
И поскакал. А Максик с Эгбертом бежали за ним пешком. Не то чтобы им не полагалось сейчас коней – могли бы и взять – просто всадники парни были те еще – запросто могли свалиться на всем скаку да сломать себе шеи! Так что пусть уж лучше пешком, тем более от поворота до Танаева озера всего ничего – километров семь-восемь.
Расположились таким образом, чтобы можно было рассмотреть две тропы – и ведущую к озеру с побережья, и ту, что шла от дороги.
– А если враги не появятся до темноты? – осмелился поинтересоваться Эгберт. – Что тогда? Может, приготовить факелы? Тут много смолистых сосен.
– Нет, – Ратников покачал головой. – Уж как-нибудь обойдемся и так…
Солнышко светило совсем по-летнему, было очень тепло, даже жарко, и Михаил незаметно уснул, а когда проснулся – был уже вечер.
Остальные караульщики, слава Богу, не спали. Эгберт что-то негромко рассказывал Максику, а тот внимательно слушал, время от времени задавая вопросы.
– Об жизни своей говорит, – повернув голову, пояснил подросток – ага, заметил все ж таки, что начальство проснулось!
– О Любеке рассказывает…
– А в Уставе любекских стекольщиков записано так, – чуть прикрыв глаза, продолжал Эгберт, а Максик тихонечко переводил, впрочем, Ратников и без него понимал кое-что. – Всякий желающий самостоятельно заняться стекольным делом должен пользоваться славой человека, который, по своему поведению и искусству, достоин этого звания. И должен дважды заявить о своих притязаниях на это звание… и быть бюргером.
– Так ты заявлял?
– А ты слушай дальше, Максимус. Ведь в Уставе любекских стекольщиков также сказано, что каждый желающий стать мастером должен обладать свободным имуществом в десять любекских марок, доказать свое искусство и дать обед. А также, желающие стать самостоятельными мастерами должны внести двадцать четыре шиллинга панцирного взноса и еще восемь шиллингов на покупку свеч… Видишь – сколько всего? А я ведь даже еще не подмастерье, хотя давно должен был. Мастеру Фердингу выгоднее держать меня в учениках.
– И ни фига не платить, – невесело усмехнулся Макс.
– Да, так. Именно.
– А что такое панцирный взнос, Эгберт?
– Это, видишь ли, те деньги, что идут на…
– Тсс!!! – прислушавшись, глухо прошептал Ратников. – Тихо вы оба! Похоже, идет кто-то!
Все трое насторожились… и действительно, услыхали чьи-то торопливые шаги на той тропе, что вела с побережья, со стороны бурга. Шаги становились все ближе, трещали кусты, слышались даже приглушенные ругательства – тот, кто явился сюда, вовсе не затруднял себя и подобием конспирации, видать, не рассчитывал встретить здесь особенно любопытных…