Все-таки они часто совершали прогулки в лес и поля. Тогда Фритьоф забывал на время о своих заботах и был свободен и счастлив. Ева оказалась прекрасным товарищем. На охоте и на рыбалке, в пеших прогулках и на лыжах она не отставала от него. Однажды, вскоре после женитьбы, он ради шутки решил испытать ее. На полной скорости он съехал на лыжах с вершины Холменколлена, не оглядываясь назад.
«А когда спустился, она была рядом»,— рассказывал он.
Смолоду, так же как и у Фритьофа, у нее был сознательный и продуманный взгляд на лыжный спорт и на его значение для здоровья народа и воспитания молодежи. Ева считала, что лыжный спорт особенно полезен молодым женщинам, поскольку он укрепляет здоровье и воспитывает самостоятельность. Это видно из опубликованной ею в марте 1893 года в газете «Вердене Ганг»[78] статьи в защиту права женщин ходить на лыжах. Это было первым и последним ее выступлением в прессе, которое к тому же относилось к моменту, когда, казалось бы, у нее не было на это ни особенных причин, ни лишнего времени. Я только что появилась на свет и требовала много внимания, а до отправки Фритьофа в экспедицию на «Фраме» оставалось всего несколько недель, так что все это не должно было оставлять в ее сердце места для чего-нибудь другого. Она горячо отстаивает право женщины самостоятельно совершать походы в лесу и в поле и не видит в этом повода для обвинения в вызывающем поведении. Право женщин заниматься спортом — это их человеческое право. Словом, статья была вызовом обществу, в котором господствуют мужчины, и ее личным вкладом в дело эмансипации женщин. Неожиданное участие в этом деле одной из известных певиц страны произвело впечатление в Христиании.
В новогоднюю ночь Фритьоф вместе с женой совершил переход через гору Нурефьелль. Оба были молоды и легкомысленны и отправились в путь довольно поздно, к тому же не взяв с собой ничего съестного, кроме нескольких кусков «противной замазки» — так Ева обычно называла пеммикан Фритьофа. А собирались они добраться до Хегеварде. Но не успели они дойти до вершины, как стемнело, и прекрасный вид и спуск с горы — все исчезло. Ветер хлестал им в лицо, они потеряли правильное направление. Но хуже всего было то, что они то и дело теряли друг друга, и Фритьоф каждый раз пугался и кричал в темноту: «Ева, Ева!» И голос ее доносился откуда-то издалека снизу.
Они пробирались вперед по склону, поросшему березками, и наконец набрели на какую-то хижину.
«Мне она показалась довольно уютной,— рассказывал позже Фритьоф,— но Ева сказала, что она черная и отвратительная; Тут у нее прибавилось сил, и мы двинулись дальше».