Сначала Чердынцев огласил отметки, полученные нами за последние дни. Потом он и Баландин настолько расхрабрились, что стали переправлять плохие отметки на хорошие или ставить рядом с единицами и двойками тройки и даже четверки, похожие на те, что ставили учителя. Особенно щедро дарили они хорошие отметки по предметам, которые преподавали рассеянные и забывчивые педагоги. Такими были, например, географ Павел Иванович, историк Кемарский и "француз" Леонтий Давидович, который никак не мог запомнить ни одной фамилии и вызывал нас при помощи указательного вальца.
Добрых полчаса Чердынцев и Баландин трудились над поправками в журнале.
Несколько раз во время этой опасной операции Дьячков подавал из коридора тревожные сигналы, и журнал мгновенно исчезал под крышкой кафедры.
Наконец Чердынцев сказал: "Ну, на этот раз хватит!" - и отложил перо. Классный журнал со всеми новенькими пятерками, четверками и тройками отнесли обратно в учительскую, но только после того, как Дьячков объявил, что путь свободен.
В этот день у нас было еще несколько уроков. Однако никто из учителей не заметил в журнале никаких перемен.
Казалось, все обойдется благополучно. Но вот наш географ, придя в класс на следующий день, откинул крышку журнала и стал пристально вглядываться в страницу, прищурив один глаз.
- Елкин! - сказал он удивленно. - Разве я тебя спрашивал на этой неделе?
Смущенный и перепуганный Елкин не успел встать с места, как за него ответило несколько голосов.
- Спрашивали, Павел Иванович, - сказал Баландин.
- Конечно, спрашивали! - подтвердил Чердынцев.
- И я поставил тройку?
- Откуда ж я знаю, - пробормотал Елкин. - Я же не смотрел в журнал!..
Павел Иванович покрутил головой.
- Нет, тут что-то неладно! В прошлый раз я у себя отметил, кого из отстающих надо вызвать до конца четверти, чтоб они могли переправить двойку яа тройку. Первым у меня в списке стоял Елкин... И вдруг - извольте радоваться! - против его фамилия уже стоит троечка.
Елкин неловко поднялся с места и сказал заикаясь:
- Я не виноват, Павел Иванович, ей-богу, не виноват! Вы просто забыли...
После урока Елкина потребовали к директору, а на другой день вызвали в гимназию его отца. Но на все вопросы Елкин-младший отвечал только одно:
- Что ж, я сам себе тройку поставил, что ли?
Елкин-старший, крупный человек с головой, как бы вросшей в плечи, молча выслушал директора и Павла Ивановича, а потом высказал твердое убеждение, что сын его и в самом деле ни при чем. Будь он хоть малость виноват, он бы непременно сознался до того, как получил свою порцию сполна. А "порция", ежели правду сказать, была на этот раз солидная!