Мало-помалу Саша сполз с низенького кресла, на котором сидел, и очутился на коленях; рука княгини Марии оказалась в его руках, и он припал к ней горячими губами…
Вечная песня… старая история… старая, как мир…
— Мария! — страстно шепнул Саша Николаич. — Я верю в то, что мы рождены друг для друга, что наши души давно слились на небесах, мы соединимся здесь, как они слились там, чтобы быть неразлучными… Я много думал о нас в последние дни и признал, что счастье для нас возможно… мы можем соединиться с тобой…
— Но я не могу оставить дука, моего мужа! — сказала княгиня Мария.
— Можешь… все можешь сделать… А для тебя это легче, чем для всякой другой!.. Ты обвенчана с дуком лишь по католическому обряду за границей и ваш союз скрепляет договором гражданского брака лишь Франция. Все это необязательно для тебя здесь, в России, как для православной и для русской подданной; мы можем обвенчаться по православному обряду.
Это было вовсе не то, чего желала княгиня Мария. Она хотела возвышенных поэтических отношений к молодому человеку, понравившемуся ей, но обстановка жизни, титул, знакомства и положение она хотела сохранить княжеские и оставаться по-прежнему женой дука дель Асидо. Перспектива стать просто госпожой Николаевой и пользоваться доходами с определенного капитала, а не швырять деньгами, когда и как заблагорассудится, вовсе не прельщала ее. И потому она не ответила на слова Саши Николаича тем восторгом, которого он ждал от нее.
А он был так уверен в этом восторге с ее стороны, что, увидев как будто нахмурившееся лицо княгини Марии, вдруг весь вспыхнул и заговорил взволнованнее прежнего, с нескрываемым испугом:
— Что значат эти нахмуренные брови и серьезно сжатые губы?.. Я не ждал этого… я думал, что когда я выскажу свой план, скажу, что нам можно будет соединиться навек перед Богом и людьми, то мои слова будут встречены с радостью.
— Вы слишком многого требуете от меня!
— Как многого?! — воскликнул Саша Николаич, не помня хорошенько, что говорит. — Да разве не вы улыбались и глядели на меня так, что я читал бессловесный ответ моему чувству в ваших глазах!.. Да сейчас… сию минуту я на коленях целовал ваши руки… разве после этого я не получил права назвать вас своей женой, если есть возможность сделать это перед законом?!
— Не все ли равно, чьей женой я буду называться?! — проговорила она так, что нельзя было разобрать, всерьез она это говорит или шутит.
Но Саша Николаич вдруг поднялся и выпрямился.
— Не говорите так! — почти закричал он.
— Да полноте, успокойтесь! — стала было уговаривать его княгиня.