Не без сожаления, не без сердечного участия и не всегда сдерживаемой тоски смотрят потом все городские, как прежним порядком выезжают вон из города значительно обмельчавшие купеческие возы и как будто увозят их радость, с которою они встречали те же возы дня за три; в церквах уже не слыхать веселого праздничного перезвона, улицы по-прежнему пусты, хотя и значительно сорнее, чем были до ярмарки, балаганы ломают и убирают до последнего колышка, до последней щепки.
— Ужасти как жалко, так что плакать хочется, что всего только в три дня ярмарка кончилась, даже и потанцевать не удалось нынче! Хоть бы полк пришел! — вздыхают городские барышни на первых же днях после ярмарки.
— По указу губернского правления ярмарке местной дозволено производить торг только в течение трех суток с 24 по 27 включительно! — успокаивает барышень городской любезник, но никогда не достигает своей цели; барышни настойчиво требуют, чтобы ярмарка продолжалась непременно месяц, два, три, четыре… чтобы полк стоял в это время, чтобы актеры привозили театр; любезник успокаивает их тем, что зависит все от воли начальства и что нельзя же так, чтобы все время была ярмарка, надо же и в присутствие ходить, а то в делах произойдут упущения.
Все успокаиваются на том заключении, что в губернском городе жить лучше, а еще лучше в столицах, где каждый день ярмарка.
— Ну, батюшка Тихон Мироныч, что купили, что продали? — толкуют между собою высшие городские власти.
— Меринка-то своего, что подпалой был, сбыл Митрошка-барышник мужичонку из Сосницкой волости за двадцать пять рублей — понравился. Так как-то, знаете, он ему перцу в неприличное место посыпал, в ноздрях да в ушах волосы выщипал, а как вывел, так конь передом и задом — понравился, сбыл!.. Ну а вы что изволили?
— Да опять дридидаму двенадцать аршин на шаровары, не могу, чтобы не широкие были. Избаловала меня кавалерийская служба, с нее самой привычку эту несу… Супруга ваша?
— Известно, тряпья всякого нацапала: ситцев да кисеи да колец разных. Мучение-с!..
— Истинно, мучение, Тихон Мироныч, — мало по одной, по десяти, целым присутствием по рядам-то ходят да совещают, а купец — известно — рад бабьему толку, да шалью им и оказывает свое высокопочитание, а потом и взвоют наши барышни до новой ярмарки.
— Тяжелы времена, тяжелы стали. Пущай наши барышни да попадьи, таков закон уж, стало быть, а то вон и мещанки-то в немецкие платья оделись да и шляпки напялили. Тут уж и пришествие антихриста поневоле вспомянете!..
— Ну а вы что, приказные франты наши городские?