Клюсс принял у себя лейтенанта Нифонтова, бывшего ещё вчера командиром миноносца «Твердый», а теперь назначенного на «Адмирал Завойко» старшим офицером. Это был низенький лысеющий блондин с уже обозначившимся брюшком. Говорит тенорком, иногда срываясь на фальцет, часто складывает пухлые губы трубочкой. Пожимая ему руку, Клюсс улыбнулся:
— Ну как, Николай Петрович? Не передумали? Устраивает вас назначение?
— Конечно, Александр Иванович. Я уже около года дальше залива Петра Великого не был. От Аскольда до Фуругельма и обратно.
— Ну, сейчас пойдем значительно дальше. Но не это главное. Политическая обстановка шаткая, а наши семьи остаются здесь…
Нифонтов замялся:
— Но ведь мы, Александр Иванович, обязательно… самое… Вернемся сюда с Камчатки?
Клюсс вынул из сейфа бумагу:
— Вот, прочтите предписание.
Прочитав, Нифонтов в недоумении молчал: странное предписание. С одной стороны — японцы, с другой — коммунист Якум — начальник экспедиции.
Командир улыбнулся:
— Вот и я думаю: обстановка сложная и трудная… И что я хочу? Чтобы вы сейчас дали мне честное слово, что до возвращения во Владивосток будете настоящим старшим офицером русского корабля. Невзирая на любые политические бури.
— Я полагаю, Александр Иванович, что мне о них думать… самое… не придется. Бури — на берегу. А моё дело проводить на корабле в жизнь ваши распоряжения.
— Так слово-то даете?
— Конечно, Александр Иванович. Даю честное офицерское слово, что буду служить… самое… как требует Морской устав.
— Имейте в виду, Николай Петрович, обстановка такова, что вы не всё будете знать.
— Разумеется, Александр Иванович.
…Когда Беловеский вошел в кают-компанию, Нифонтов сидел за столом на председательском месте. На удивленный взгляд штурмана он ответил приглашением:
— Садитесь, Михаил Иванович, вот ваше место. Вы уже были у командира?
Садясь рядом с ревизором Григорьевым, Беловеский отвечал, поняв, что перед ним старший офицер:
— Утром был, Николай Петрович, на докладе. И сейчас заходил. Но он занят с каким-то штатским.
— Вы, это самое… Выражайтесь почтительнее. Какой-то штатский — начальник экспедиции. После выхода из Владивостока мы в его оперативном распоряжении.
Вошел буфетчик с подносом, уставленным посудой, и разговор замер. Беловеский осмотрелся.
Григорьев, как и Нифонтов, низенького роста, на вид лет тридцати пяти, но уже сильно поседевший. На небритом лице нездоровый румянец, глаза усталые. Очень молчалив, видимо смущается.
Слева старший инженер-механик Заварин, тоже низенький, худенький. С ним Беловеский плавал на миноносце, хорошо его знал: черной работы не боится, с подчиненными ровен, но строг. Рядом его помощники, оба крупные, атлетического сложения мужчины, — машинный механик Лукьянов, крупный, грузный, совсем старик, с искалеченными пальцами, и котельный механик Панкратьев.