Стрелок неторопливо спустился с холма, ведя за собой осла, навьюченного бурдюками, в которых плескалась влага. На краю казавшегося безжизненным кукурузного поля он остановился, глотнул воды, чтобы пошла слюна, и сплюнул на иссушенную землю.
— Пусть живет твой урожай.
— И вам того же, — отозвался поселенец, разгибаясь. В спине у него явственно хрустнуло. Он окинул стрелка взглядом, в котором не было страха. Гниение не коснулось той малой части его лица, что виднелась между бородой и волосами, а в глазах, хоть и диковатых, не было безумия.
— У меня только кукуруза и бобы, — сказал он. — Кукуруза дармовая, а за бобы с тебя причитается. Их время от времени носит сюда один человек. Но он надолго не задерживается. — Поселенец коротко хохотнул. — Боится духов.
— Небось, думает, что ты и сам дух.
— Небось.
С минуту они молча смотрели друг на друга.
Поселенец протянул руку.
— Меня звать Браун.
Когда стрелок пожимал протянутую ладонь, на низком гребне земляной крыши каркнул тощий голенастый ворон. Поселенец коротко указал на него:
— Это Золтан.
При звуке своего имени ворон снова каркнул и полетел к Брауну. Он приземлился на голову поселенца и устроился на этом насесте, крепко вплетя когти в густые нечесанные волосы.
— Чтоб ты сдох, — весело прокаркал Золтан. — Чтоб ты сдох вместе с лошадью, на которой приехал.
Стрелок добродушно кивнул.
— Боб — музыкальная еда, — вдохновенно продекламировал ворон. — Чем больше ешь, тем громче бзда.
— Ты учишь?
— По-моему, только этому он и хочет учиться, — откликнулся Браун. — Пробовал я выучить его «Отче наш». — На мгновение он перевел взгляд за землянку, к безликой спекшейся песчаной равнине. — Только сдается мне, «Отче наш» не для этих краев. Ты стрелок. Верно?
— Да. — Стрелок присел на корточки и вытащил табак и бумагу. Золтан отпустил голову Брауна и, хлопая крыльями, сел стрелку на плечо.
— Небось, тебе нужен тот, другой.
— Да. — На языке завертелся неизбежный вопрос: — Давно он прошел?
Браун пожал плечами.
— Не знаю. Тутошнее время — занятная штука. Больше двух недель назад. Меньше двух месяцев. С тех пор человек с бобами приходил дважды. Верно, недель шесть прошло. Вероятно, я ошибаюсь.
— Чем больше ешь, тем громче бзда, — сообщил Золтан.
— Он останавливался? — спросил стрелок.
Браун кивнул.
— Остался поужинать, как, наверное, останешься ты сам. Так, скоротали время.
Стрелок поднялся, и птица, громко жалуясь, снова перелетела на крышу. Он ощутил странную дрожь нетерпения.
— О чем вы говорили?
Браун вскинул бровь.
— Не так чтоб много. Бывает ли дождь, да когда я здесь появился, да не схоронил ли жену. Говорил в основном я, а это со мной не каждый день бывает. — Браун умолк. Тишину нарушал лишь сильный ветер. — Он колдун, верно?