— Закажи яму вырыть, — сказал Стенька Шелудяку, — да всех их туда. А то смердеть дюже станут!
— Где яму-то копать?
— Яму? А ну, тут Троицкий монастырь есть. Пусть братья и постараются. Много? — спросил он, указывая на трупы.
— А вчерась считано четыреста. Да опосля приводили.
— Ладно! Так им и надо, псам! Иваша, — обратился он к Терскому, — тащи на поле попов-то! Пусть с книгой придут да крестом. А мы поедем!
Он тронул коня.
— Дорогу атаману! — закричали в толпе, едва он показался из ворот, и толпа разом раздвинулась на две стороны.
— Ну, детки, — сказал Стенька, не сходя с коня, — сейчас попы придут. Станете крест целовать на честной службе. Богом поклянетесь стоять за великого государя да за меня, Степана Тимофеевича, атамана Разина, да за честное казачество. Богом поклянусь вам и войску честно служить, изменников выводить!
— Дорогу, дорогу! — раздались возгласы. Толпа снова расступилась. Впереди ехал Ивашка Терской, сзади него шло восемь священников в оборванных рясах, с растрепанными волосами, и их окружали казаки с плетьми.
— Едва повытаскал, — сказал Терской, подъезжая к атаману. — В чуланы, в подвалы попрятались, что кроты! А кресты из церквей взяли. Вот!
Терской опустил руку за голенище сапога и вынул оттуда три напрестольных креста и поднес их атаману. Толпа безмолвно стояла в ожидании церемонии.
— Ну, три попа, берите кресты и держите! — крикнул на священников Стенька. — А вы чередом целовать крест станете, а потом мне кланяться. Ну!
Но священники стояли неподвижно, опустив головы.
— Ах вы, длинноволосые! — закричал Васька Ус. — Али не слышите, что батюшка вам приказывает? Ну, ты! Иди! — он схватил одного старика за плечо и с силою толкнул к атаману.
Стенька протянул ему крест, но старик вдруг выпрямился, глаза его сверкнули, бледное лицо залил румянец.
— Не оскверняй святого креста, богоотступник! — громко сказал он. — Поругатель святыни, антихрист! Братия! — закричал он народу. — Образумьтесь. Се не человек, а дьявол во образе человека!
— Голову его, голову! — завопил в ярости очнувшийся от изумления Разин.
— И сказано в Писании, — кричал священник, — придут дни и…
Толпа охнула. Сабля Уса сверкнула на солнце как молния, и отрубленная голова священника упала на грудь, вися на окровавленной коже. Тело упало на землю, и кровь пошла широкой струею. Толпа в страхе отодвинулась.
Стенька дрожал от гнева, и глаза его метали искры.
— Иди ты! — сказал он молодому священнику. Тот выступил и твердо ответил:
— Богу служу, а не дьяволу!
— Ну, ну! — заревел Стенька. — Ой, казаче, отсеките ему руку одну да ногу одну! Пусть другие поглядят на свово батьку! Ну!