— У-у! Здоровая горилка! Бисова вудка! — сказал он.
Ивашка Волдырь торопливо шел, махая руками, и сзади него казаки тащили мисы с галушками, варениками, пирогами, мясо и рыбу, баклаги, фляги, сулеи и жбаны с вином и медами.
— Ой! И опохмелимся же! — радостно закричал Стенька. — Ты, астраханский атаман, угощай, что ли!
Василий не отставал от других. Вино туманило ему голову и разжигало кровь. Убийства уже не приводили его в содрогание.
— Пити — греха не быти! — кричал он. — Тут вино, а в Саратове кровь пить буду!
— Ай да Вася! — радостно смеялся Разин.
— На дуван! На дуван! — кричала толпа, устремляясь снова за ворота к Ямгурчееву городку..
— Ну, Вася, — сказал Степан Ваське Усу, — вина всего не выпьем, иди дело делай, без тебя нельзя дуванить. И вы, есаулушки! — сказал он Шелудяку и Терскому. — Ну-те, шубу-то мою не забудьте! — крикнул он вслед.
— Наливай, что ли, ты, Гришка! — приказал он Савельеву.
Василий тихо вышел и прошел в городок.
Там шумела и волновалась толпа. Кричали и стрельцы, и казаки, и голытьба, и вновь испеченные казаки-астраханцы.
Груды добра высились посреди площади. Василий подошел к Ваське Усу и сказал:
— Моим молодцам тоже батька дать указал!
— Знаю. Много их?
— Сто сорок!
— Пришли от них молодца!
— Здеся я, атаман, — словно из земли вырос Кривой и поклонился, сняв шапку.
— Ну и стой тут! — сказал Ус, деля добычу.
Чего только не было в горах наваленного добра. Мешки с деньгами, и одежда, и сбруя, и оружие, и тут же кресты, образа, церковное облачение и мисы с самоцветными камнями.
Казаки привычными руками сортировали кучи, складывая одно к одному.
Потому Ус стал делить. Четвертую часть каждой кучи он отделил на атаманство. Половину оставшихся на казачество, половину вновь оставшегося стрельцам и работникам Разина, а остальное астраханцам.
Тысячники, а потом сотники подошли к своим частям и поделили их поровну, потом десятские разделили на десять куч каждую, а там подошли дольники и стали метать жребий — кому что.
Василий выбрал себе дорогие чеканные пистолеты, кинжал и саблю, а все остальное отдал своим удальцам.
Их нельзя было узнать. Пасынков оделся в парчу и бархат. На Кривом был дорогой атласный кунтуш, Дубовый надел на себя боярский кафтан и гарлатную шапку.
В толпе замелькали армяне и евреи, и пошел торг и потом пьянство.
Густая толпа стояла вокруг кружала, где пил Степан, и, как собака, ждущая подачки, жадно смотрела на своего батьку. А тот, в шубе, возвращенной ему назад, без шапки, время от времени кидал в толпу мелкие деньги.
Среди пьяного гомона нередко слышались вопли и стоны. Это астраханцы вылавливали своих ворогов и казнили их.