Про мой план — спуститься вниз по каньону — пришлось забыть. По камням и песку он не прошел бы и пятидесяти ярдов. Нужно возвращаться к машине и ехать вниз, в сторону подножия Коппер-Крик, дождаться полиции и привести Джесси помощь. Скорее всего Гаррет уже позвонил в дежурную часть.
Опустившись на стул, Джесси коснулся пальцами разукрашенной двери — там, где рисунки были черно-белыми.
— Здесь они новые.
Я увидела целую серию изображений, нарисованных на белом фоне основной фрески быстрой, но уверенной рукой.
— Рисовала Табита, не так ли? — спросил Джесси.
Я прошлась по рисункам пальцами.
— Да.
Она побывала здесь, оставив после себя эти изображения. Почему? Потому что написанные ее рукой слова могли заметить. Я присмотрелась внимательнее.
Картинки выглядели продолжением темы «Хэллоуин: предчувствие дьявола». Дети в костюмах… Балерина на детской площадке… Качели… На заднем плане — школьное здание. Это площадка возле школы Люка. По затылку пробежал озноб.
Следующий рисунок: дети уплетают праздничные лакомства. Дети на костылях и в инвалидных креслах. Я сразу вспомнила Карину Эйхнер. Финальный рисунок. Дети на земле, схватившиеся за горло или мертвые. Сладости у них в руках.
Воздух стал горьким на вкус, во рту пересохло.
— Это предупреждение.
— «Оставшиеся» планируют массовое отравление детей.
— Да.
— Зачем? — Голос Джесси охрип. — В наказание? Как суд «Оставшихся»?
Я вспомнила слова Глори: «Каждый год сатанисты убивают детей отравленными конфетами». Шенил собиралась что-то предпринять.
— В качестве приманки.
Вот как она привлечет в Санта-Барбару рой федеральных агентов. Голова пухла от мыслей. Почувствовав под носом что-то теплое, я поднесла руку к лицу. Кровь. Утершись, я решительно сказала:
— Нужно идти за помощью.
— Нужно предупредить людей, ввести в школы полицию, изъять из магазинов сладости.
Я взяла Джесси за руку:
— На это нужно время. Возможно, пара часов.
На мне остановились пронзительно-синие глаза.
— Я подожду.
Мучительное чувство. Мне не хотелось покидать Джесси.
— Я вернусь с полицией и спасателями.
— Если станет скучно, почитаю свой «гипс». — В его словах ощущалась теплота. Он коснулся моей щеки. — Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, когда выберусь.
Вот это да. В этом весь Блэкберн: рубанул предложением, как топором. По щекам побежали горючие слезы.
— Ты выберешься, мы вылечим лихорадку, и ты начнешь мыслить здраво.
— Я в своем уме.
— Как мое имя?
— Рэчел Уэлч.
Я не могла и думать о том, как уйду. И прильнула к Джесси, нежно целуя.
— Я люблю тебя.
Не пройдя полпути до двери, я услышала его голос: