– Эй, эй, цыц!!! Цыц, кому говорю?
Схватив подопечных за шиворот, Михаил живо развел их в стороны и укоризненно помотал головой:
– Это еще что такое? Вы же братья родные, заодно должны быть! А вы что творите? Да еще на глазах у немцев!
– А чего он?
– Стыдно, братцы! Стыдно.
Насупились. Помирились вроде.
А тут Борис и знакомого углядел. Обернулся:
– Я сейчас.
Подошел ближе к высокому немецкому парню — бритому, с длинными белокурыми волосами:
– Гутен таг, Маркус.
– О! — парень расплылся в улыбке. — Гутен таг, герр Борис! Битте…
И рукой на распахнутые ворота показывает, мол, проходите. Борис и вошел, правда, надо отдать ему должное, отсутствовал недолго, почти сразу и вышел с книжкой в руках. Псалтырь или как она там у католиков?
– Немецкий язык учишь? — одобрительно улыбнулся Михаил.
– Не учу — разговариваю. А книжица сия — чтоб читать научиться получше.
– Молодец!
А младший братец ничего не сказал — засопел, обиделся. Миша потрепал его по волосам ласково, наклонился, шепнул:
– Славно ты вчера мечом махал. Куда лучше братца!
Отрок от похвалы такой аж засветился. Заулыбался, весь довольный такой, радостный.
А старший, наоборот, загорюнился. Что такое?!
– Ножик, подарок батюшкин, потерял… Там, на горе Синичьей.
Миша такой памятливости засомневался:
– А, может, тут где-нибудь выронил. Или украли, когда по Торжищу шли. Всяко может быть — народец там ушлый.
– Да нет, там он, в вяз воткнутый… Я ведь помню! Метнул — оглянулся, нет никого. Я вас искать. Так он, нож, там и остался.
– Так уж, поди, нет уже!
– Не, должен быть, место глухое. Батюшкин подарок.
Совсем пригорюнился отрок, насупился, голову опустил — вот-вот заплачет.
Миша младшему подмигнул:
– Ну что, прогуляемся еще разок по Лукиной? Братца твоего выручим.
– Выручим, ништо, — серьезно отозвался Глеб. — Уж так и быть. В церкву заодно на вечерню сходим.
Михаил засмеялся:
– Ну, уж вечерни-то дожидаться не будем, домой пойдем. Долго вы еще тут, на усадьбе-то, будете?
– Батюшка сказал — до осени. Потом по вотчинам дальним поедем.
Так, за разговорами, и не заметили, как дошли до Синичьей горы. Синиц там, правда, Михаил не увидел, ни тогда, ни сейчас — может, они тут зимой тусуются? Наверное, зимой — не зря ж гору так прозвали. Гору… Какая ж это гора, так, пригорок просто, лесом густым поросший. И церковь. Красивая, глаз не оторвать. Жители Лукиной улицы для себя выстроили, не скупились — так всезнайка Борис пояснил. И тут же:
– Ну, вы пока помолитеся, а язм — враз обернусь. Чего вам по кустам да репейникам шататься?
– А не найдешь ежели?
– Тогда так приду.