— Не при детях! — рявкает отец. — Сказал, вернусь и разберемся.
А почему? Мне тоже интересно. И я даже знаю, что мой папа — авторитет! Непонятно что такое, но звучит очень значительно! А вот маме почему-то не понравилось, когда я в школе друзьям похвастался, на их вопрос, кем работает мой папа. Странные эти взрослые.
— Как бы поздно не было!
К подъезду стала подъезжать Лада. Я уже знал, что эта машина «западло» и что «бумер» намного круче. Чем круче, правда, не знал и теперь старательно изучал машину. А водитель какой-то неумелый попался. Зачем-то начал газовать. Папа вдруг вздрогнул и столкнул меня с крыльца… И тут раздались выстрелы. Совсем как в кино. Пули защелкали по дому… Сначала даже интересно было.
Я выглянул из-за скамейки.
— Пап, мне больно, — хныкнул я на всякий случай. — Пап… Мама.
Я замер у крыльца, удивленно разглядывая лежащих родителей и сестренку. Чего это они? И тут до меня дошло…
— Нет!!! — Я бросился к отцу, но был перехвачен дядей Игорем. В его взгляде такая ненависть…
— Жив, гаденыш, — прохрипел он. — Паршиво.
Я во все глаза смотрел на него, потом отчаянно задергался, что-то крича. Если бы дядя Игорь не был ранен, вряд ли бы у меня получилось убежать, но сейчас я вывернулся и бросился в уже начавшуюся собираться толпу.
— Остановите мальчика! — закричал дядя Игорь мне вслед. — Это его родители! Остановите!
Поздно. Я уже мчался по улице, не разбирая дороги, слезы застилали глаза. Куда и зачем я бегу — совершенно непонятно, да и не важно. Но одно я понимал твердо — возвращаться нельзя. Нельзя ни в коем случае.
Сейчас, почти пять лет спустя, я уже мог трезво оценить тот случай и понимал, что остался жив только чудом. Интуиция, догадка, предвидение, а может, и сам Бог помогли мне тогда. Попадись я кому из папиных знакомых и меня не нашла бы никакая милиция. Ясно, что отца сдали свои. Сдали тому самому Барону. Я понимал, что мой отец не безгрешен. Догадывался, что на его руках много крови. Если бы убили только его, я бы горевал, но… понял бы, может быть… Но со смертью сестры и мамы я смириться не мог. Эта боль навсегда поселилась во мне, отравив и растоптав моё детство. Ещё несколько мгновений назад у меня было всё, а теперь я один на всём белом свете, один в восемь лет…
Я бежал долго, пока не заблудился. До вечера бродил по городу, пытаясь отыскать дорогу неизвестно куда и непонятно зачем. Когда стемнело, пристроился за гаражами и лег, ни на что не надеясь и ничего не ожидая. Там меня и нашел Гвоздь…
— Так Государь не сможет ни на кого опереться, — мальчик попытался развить мысль. — А быть одному очень плохо.