– Сам видишь, как мало она ценит все эти качества и предпочитает им твою молодость и жгучие черные глаза.
– Потому что она дура! – вскричал, краснея, Рамери.
– Потому что она женщина! Да я нисколько не осуждаю ее вкуса. Я предполагаю устроить несколько празднеств, на которых, без сомнения, и она будет, узнает меня, и тогда–то я выскажу ей, что не ею ни малейшего желания вернуть ее к себе и предоставляю ей наслаждаться своей свободой.
Мало–помалу разговор переменился, и они заговорили про искусство и политику. Рамери с горечью упомянул о падении своей родины, о ниспровержении культа Осириса, всюду смененного новыми божествами, а кстати завел речь и о христианах и коснулся жгучего вопроса дня – гонения, воздвигнутого на них. С участием, какое всегда внушала ему эта новая вера, рассказал Рамери несколько ужасных сцен, свидетелем которых был в префектуре, на форуме и на сцене.
– Аменхотеп! – вскричал он, хватая мага за руку. – Ты, мудрый, «посвященный», скажи, что означает весь этот хаос верований, который мы переживаем! Осирис, в течение веков могущественный покровитель земли Кеми, уже более не бог египтян, храм его затерялся среди великолепных сооружений, воздвигнутых в честь Юпитера, Венеры, Аполлона, Сераписа и других божеств, которые ничего не говорят мне. Дальше! Этих же самых, великолепных богов христиане презирают и отвергают, а поклоняются бедному, распятому на кресте ремесленнику, которого почитают воплощением божества на земле, Спасителем мира, и за веру свою умирают в ужаснейших муках, с улыбкой на устах! Скажи, ужели возможно, чтобы Бог снизошел на землю и сделался простым смертным? Ужели для славы Его Ему необходима ужасная смерть Его верных? Молю тебя, выясни мне, где же истина? Кто прав? Чей же бог – истинный?
Аменхотеп облокотился на стол и задумчиво его слушал. Когда же Рамери умолк, маг устремил на него свой проницательный, мудрый взгляд, выпрямился и сказал:
– Все правы! Все поклоняются единому Богу, только под разными именами, так как Бог – везде. Бог – это великое, первичное дыхание жизни, напоминающее и оживляющее собою все.
На углу рабочего стола стояла большая деревянная кадка, в которой рос кустарник, покрытый синими цветами, издававшими сильный, но приятный запах.
Рамери уже видел подобное растение в рабочем кабинете мага в Мемфисе и считал его магическим.
Аменхотеп наклонился, отломил ветку с цветами и, протянув ее скульптору, сказал:
– Смотри! Бог всюду проявляется в своих творениях. Цветок этот оживлен божественным теплом, заключает в себе великий закон совершенствования, украшен неувядаемой красотой, и благоуханный аромат его – дуновение Божества.