— Не могла бы я… любить тебя…
— И при этом мне даже пошевелиться не придется?
— Нет.
— Милая, без этого никак не обойтись, — засмеялся он. Ее руки медленно гладили бугрившуюся мускулами спину. Джиллиан постепенно сползала вниз, осыпая его поцелуями.
— Джиллиан, — умоляюще начал он.
— Тише, — шепнула жена. — На этот раз моя очередь любить тебя. Ты разрешил.
— Можно мне хоть слово сказать?
— Говори, так и быть.
— Все получится куда лучше, если позволишь мне перевернуться.
Он мигом оказался на спине, схватил ее и жадно поцеловал, одновременно развязывая ленты ее сорочки. Под его пристальным взглядом она покраснела, но храбро стянула сорочку и отбросила.
— Ты так прекрасна, — пробормотал он, снова целуя ее.
Время шуток и игр кончилось, едва разгорелась страсть. Трепеща в его объятиях, она с каждой минутой становилась все требовательнее. Он вошел в нее быстро, почти грубо, и наслаждение оказалось столь острым, столь ослепительным, что Бродик прикрыл глаза и громко застонал:
— Боже, ты великолепна!
И начал двигаться, неспешно, почти лениво, пока Джиллиан едва не обезумела. И когда наконец забилась в сладостных судорогах, Бродик, потеряв самообладание, с громким криком излился в нее и бессильно обмяк. Прошло немало времени, прежде чем сердце не перестало рваться из груди и он смог перевести дух.
— Ты убиваешь меня, — проворчал он, ложась на бок и притягивая ее к себе. Упругий задик вжимался в его чресла, запах их соития щекотал ноздри; единственными звуками, нарушавшими тишину, были треск дров в очаге и случайные вздохи Джиллиан.
— Я и не думала, что это так чудесно.
— Зато я думал, — возразил он. — Знал, с самого первого поцелуя. Предчувствовал, что в постели ты будешь неукротимой, и оказался прав.
— Все потому, что я люблю тебя, — сообщила она. — Вряд ли я вела… вела бы себя так с другим человеком.
— Но этого мы так и не узнаем, — заверил Бродик. — Ни один мужчина не коснется тебя.
Он, очевидно, возмутился самой возможностью подобного кощунства, и Джиллиан поспешно постаралась успокоить разгневанного мужа:
— Не нужен мне никто на свете. Я хочу только тебя. И буду вечно любить.
Ее клятвы согревали ему душу. Бродик прижался губами к тонкому запястью.
— Все еще ноет? — спросил он, глядя на рубцы, уродовавшие кожу.
— Нет, — покачала головой Джиллиан, отнимая руку, — но это так уродливо.
Бродик поцеловал раковинку уха.
— В тебе все прекрасно.
И стал целовать каждую отметинку, а к тому времени, как добрался до локтя, Джиллиан вся дрожала. Но потом, спустя много времени, уже когда стала засыпать, он тронул ее за плечо.